Костюм надувной женщины
Шрифт:
Арнольд Моисеевич завис было над офортом Прудкина, но стоящий рядом Вентиль так грозно крякнул и поскреб небритую щеку, что специалист по живописи даже подпрыгнул и тут же оказался у соседнего полотна.
— Не торопись, Моисеич! — успокоил его со своего кресла Лаврентий. — У меня время есть, и ошибки мне не нужны.
Арнольд Моисеевич победно взглянул на Вентиля, затем смело отпихнул его и вернулся к офорту Прудкина.
— Какие линии, какие формы, — снова забормотал он. — Нет, вы только подумайте! И такого мастера из Союза художников! И за что? За
Доцент пединститута еще долго не мог оторваться от этой работы, потом все-таки пересилил себя и стал изучать остальные работы. Наконец он снял очки и повернулся к Лаврентию.
— Вы сказали Дейнека, если я не ослышался?
— Не ослышался.
— Тогда должен вас разочаровать, уважаемый Лаврентий…гм… Павлович. Здесь нет работы этого мастера.
— Ты уверен? — тихо спросил Лаврентий.
— Голову даю на отсечение.
Лаврентий молчал целую минуту, затем заговорил тяжелым голосом:
— Что ж, в таком случае, больше я в твоих услугах не нуждаюсь, Моисеич. Что бы ты хотел получить в качестве гонорара?
И царственным жестом он указал на картины, которые только что изучал Арнольд Моисеевич. Когда до того дошел смысл сказанного, он даже задрожал от волнения:
— Позвольте, я не ослышался? Вы имеете в виду эти работы? Я что могу выбрать?
— Можешь, можешь. Выбирай быстрее, а то у меня времени мало.
— Тогда я безусловно возьму Прудкина! — звенящим от счастья голосом воскликнул Арнольд Моисеевич, и тут же схватил вожделенную работу. — Право, просто не знаю, как вас и благодарить, уважаемый Лаврентий Павлович. Это щедрый, я бы сказал, царский подарок. Дай вам бог крепкого здоровья. И вашей семье тоже.
— Теперь ступай, — Лаврентий уже не смотрел на специалиста. Его взгляд был направлен за окно, где красовался забор.
Арнольд Моисеевич, повторяя благодарственные слова и еще что-то о злодеях, которые загубили настоящий талант, но время пришло, все встало на свои места, настоящие ценности вновь имеют свою цену, и есть еще меценаты на бескрайних просторах земли русской и что-то еще схожее с предыдущим.
— Что за чертовщина? — сказал Лаврентий, когда специалист по живописи ушел. — Где же тогда Дейнека?
— А вдруг этот козел нас наколол? — сделал предположение Вентиль. — Может он ничего не шарит в картинах?
— Ты что ли шаришь? — усмехнулся Лаврентий.
— А что? Может и шарю. Я в зоне, знаешь, какие тату братанам делал!
— Ой, не зли меня, Вентиль, не то убью! Что же теперь делать?
— А ничего не делать. На хрен тебе этот Дейнека сдался? Вон у тебя сколько картин тут. На много тыщ.
— Слушай, Вентиль, канай отсюда! От греха подальше.
Вентиль обиженно замолчал и отошел от босса. Увидел, как рабочие стеклят окна в бассейне, подбежал к ним и стал указывать, кому что делать.
— Кто бы мне объяснил, что происходит, — сказал Лаврентий. — Я уже ничего не понимаю. Хоть бы Багажник позвонил что ли?
И тут мобильбник в его внутреннем кармане запел. Лаврентий взял его и поднес к уху:
— Алло?
— Лаврик?
Звонил Багажник. Лаврентий оживился. Сей звонок показался ему добрым знаком.
— Да это я, Багажник. Как там мои дочки?
— Нормально. Отдыхают. Сейчас на завтрак прибудут. Хорошие у тебя девчонки. Ты не дрейфь, Лаврик, я их не обижу. Если конечно договоримся.
— Договоримся.
— Нет, с картинами ты меня круто кинул.
— Я тебе их верну.
Багажник засмеялся:
— Конечно вернешь! Не просто вернешь, а еще просить будешь, чтобы я взял.
— Не зарывайся, Багажник. Ты меня за горло не держишь.
— Тебя нет, зато твоих дочерей обоих могу хоть сейчас поиметь.
— Ладно, ладно, — Лаврентий сделал вид, что напуган.
– Чего ты хочешь?
— Я тебе уже сказал один раз. Повторять не собираюсь.
— Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Но тогда и у меня для тебя есть небольшое условие.
— Не тебе ставить мне условия.
— Не согласен. Мы с тобой совершаем сделку. Разве не так?
— Хм, согласен.
— А когда две стороны совершают сделку, то обе имеют право предъявлять условия сделки.
— Хорошо, я тебя слушаю. Чего ты хочешь?
— Ты отдаешь мне картину, которую отнял у Тихого и возвращаешь ее мне сегодня же. Дальше я сделаю чего ты хочешь, то есть в понедельник сам предложу Папаше твою кандидатуру. А в качестве гарантии мои девочки остаются у тебя до вторника. Давай, Багажник, соглашайся. Все выгоды на твоей стороне. Совершим обмен картинами в знак доброй воли. Мне твои картины не нужны. Тебя моя… может и нужна, я знаю, ты большой ценитель искусства, но все же верни. Картина дорога мне, как память о покойном друге.
— Тогда понятно. А я то думал, с чего бы Лаврентию понадобилась эта мазня. Только я не врублюсь. Как я ее тебе верну, если ты все картины у меня экспроприировал?
Лаврентий почувствовал, как у него екнуло сердце.
— Я взял у тебя все твои картины, — осторожно сказал он. — Но моей среди них не было.
— Как не было? Куда же она тогда девалась?
— Так это я у тебя должен спросить! — Лаврентий недобро усмехнулся, затем секунду помолчал, и спросил: — Точно, ее у тебя нет?
— Я за свой базар отвечаю.
— Тогда, что выходит, она у меня?
— Наверно.
— Тогда скажи мне, что на ней изображено?
— Дева Мария с младенцем. Копеечная копия. Надо совсем не иметь вкуса, чтобы такое покупать. Не пойму я все равно, чего ты так суетишься?
— Дева Мария? — воскликнул Лаврентий. — Дева Мария?
— С младенцем.
Лаврентий задумался. Среди картин, взятых у Багажника, ни на одной не было изображено Девы Марии.
— А какая на ней рама была?
— Да ты че? Какая рама? Тихий ее в рулоне нес, в газету завернутую. Ты там шурани, может кто из твоих братков ее захерил.