Косыгин
Шрифт:
Один ребенок в семье, к тому же привилегированной, нередко вырастает капризным и избалованным. Семейные хроники знают множество таких неудавшихся судеб. Люся была не из этого ряда. И здесь надо отдать должное женской половине косыгинского дома: Клавдии Андреевне, ее маме, Евдокии Прохоровне, пережившей свою дочь, и няне, Анне Николаевне Кузаковой. Она растила Люсю, потом Алешу и Таню, успела понянчить внуков Людмилы Алексеевны. Няня в доме Косыгиных, а потом Гвишиани-Косыгиных была не прислугой, не наемной работницей, а настоящим членом семьи.
Косыгины познакомились с ней еще в Сибири, когда Аннушка по-соседски помогала
Косыгины уезжали из Киренска зимой. Просто сказать: зима, мороз. Но посмотрите ради интереса на карту: почти тысяча километров к северу от Иркутска. Минус сорок градусов не исключение, а норма. От Лены и в мае несет стужей.
— Вы же заморозите дитя, — рассудительно сказала Аннушка, когда узнала, что Косыгины собираются в Новосибирск — Алексея Николаевича переводили в Сибкрайсоюз заведующим плановым отделом. — Давайте, я с вами до станции доеду — это же неделя пути.
Некому уже рассказать о том путешествии, можно только представить сибирский тракт, тройку всю в пару и сани, закрытые шубами…
Доехали вчетвером до станции. Вчетвером сели и в поезд. Так вошла в семью Косыгиных Аннушка Кузакова. Вошла на всю жизнь.
Анна Николаевна могла поворчать и на Косыгина, когда он, возвращаясь с работы, иногда забывал разуться: «Куда идешь, Алексей Николаич? Я же только что убралась».
Своего родного города Люся Косыгина совершенно не помнила. Не раз собиралась побывать там, но дорога выпадала в другие края и страны. Она побывала с отцом в Лондоне и Нью-Йорке, это были официальные визиты, королевские приемы, встреча в английском парламенте и штаб- квартире ООН. Пресса отмечала, как элегантно одета мадам Гвишиани-Косыгина, как хорош ее английский. А до Киренска Людмила Алексеевна добралась уже после смерти отца. Татьяне запомнилось, с какой охотой ее мама собиралась в эту поездку и с какими яркими впечатлениями вернулась. Она словно увидела деревянный Киренск глазами родных, еще таких молодых. Киренский краеведческий музей по инициативе председателя горсовета Анны Ивановны Лебедевой начал тогда собирать материалы о жизни Косыгина. Людмила Алексеевна отправила землякам целый контейнер.
По протоколу в Лондоне Косыгина должна была сопровождать супруга. Но Клавдия Андреевна уже не вставала. Пришлось ехать дочери.
— Я помню, как перед визитом в Лондон мама поехала в Дом моделей на Кузнецком мосту, — рассказывает Татьяна Джерменовна, — и купила там вечернее платье. На самом деле платье было простое, но у нее была такая прекрасная фигура, что платье, сшитое на манекенщиц, сразу же ей подошло. Она умела носить вещи. Шуба из ондатры показалась англичанам собольей. А всего-то секретов: стройная фигура и уметь подать себя. В отличие от бабушки, которой на все случаи хватало одной броши, мама любила украшения. Конечно, ее сережки, кулоны сегодня кажутся весьма скромными. Но на ней и простые сережки выглядели очень достойно.
Позволю себе добавить: как и на дочери.
Сохранились фотографии: прием в Вестминстерском дворце, прием в Букингемском дворце — Косыгин, королева Великобритании Елизавета II, Людмила Гвишиани-Косыгина, принц Филипп герцог Эдинбургский. Людмила Алексеевна не потерялась на фоне королевы.
Обратите внимание на дату этого визита: февраль 1967 года. Клавдия Андреевна уже тяжело больна. Поговорить с женой, с мамой Алексей Николаевич и Люся могут только поздним вечером, когда завершается официальная программа, в которой все расписано по минутам. Но в Москве уже глубокая ночь. Остается утро, пока не спустились к завтраку, пока не закрутился очередной день визита, пока не набежала пресса. Ни единым жестом ни Косыгин, ни его дочь не выдали, как они волнуются за то, что происходит дома. И только его голос мог дрогнуть, когда трубку брала жена: «Клавочка, ну как ты?»
Вернувшись в Москву, Алексей Николаевич и Людмила Алексеевна поспешили в больницу в Кунцево с английскими снимками и подарками. Как гордилась мужем и дочерью Клавдия Андреевна!
— Она обожала мою маму, папу — приняла его сразу, — продолжает свой рассказ о родных Татьяна. — Так же, как и деда Леша.
Кстати, Косыгин приглашал в официальные визиты и внучку. Сдержанные финны, увидев Татьяну, отвели ее снимкам чуть ли не целый номер популярного журнала. Так и писали: с советским премьером приехала его внучка-красавица.
Семью Косыгин считал святым понятием. Когда на семейном празднике он не видел кого-то из близких, то по- мальчишески обижался:
— А где Татьяна? Почему нет Алеши?
И ребята приучились планировать посиделки с друзьями только после семейных встреч. При жизни Клавдии Андреевны за стол в Архангельском собирались все — от бабушек до внуков. Этот порядок Косыгин сохранил и без нее.
— Мама, если сравнивать ее с Клавдией Андреевной, была человеком другого склада, — говорит Татьяна Джерменовна. — Для бабушки самым главным был дом. Она, широко образованный, эрудированный человек, могла состояться и как инженер, экономист или педагог, но дом, семья в ее глазах стали безусловным приоритетом. А мама формировалась в другое время, когда женщины, хорошо это или нет, во всем стремились сравняться с мужчинами. Она, как и бабушка, хорошо училась, закончила школу с золотой медалью, затем МГИМО. Ее диссертация и книга о русско- американских отношениях получили высокую оценку в научных кругах, независимо от имени автора. На протяжении ряда лет мама руководила Государственной библиотекой иностранной литературы.
Первенец Людмилы Алексеевны в детстве много болел. Конечно, больше всех доставалось маме-студентке. Но помогала бабушка, хлопотала няня. Постепенно Алеша окреп, гонял с ребятами шайбу, а повзрослев, нашел себя в математике. Алексей Николаевич откровенно гордился внуком, считал: этот дар от него. Алексей Джерменович стал доктором физико-математических наук, избран членом-корреспондентом Национальной академии наук Украины, ведет курс в одном из университетов Парижа, а больше всех городов любит свою Москву.
Няня по характеру не была строгой, беспредельно любила детей и, когда детвора уж слишком шалила, пускала в ход главную угрозу: «Я сейчас Люсе позвоню». После этого на час или два в доме воцарялась тишина. Но дети есть дети, а Таня растет задиристой девчонкой: обидно ей, что брат корпит над тетрадками, а на нее — ноль внимания. Ну что ж… Она подбирается к чернильце, и по тетрадным страницам расплывается густое фиолетовое пятно…
Вечером мама-Люка наводила порядок:
— Татьяна, марш в туалет, а ты, Алеша, в ванную.