Кот и эспрессо
Шрифт:
Филипп Петрович напустил на себя официальный вид и вызвал из Перстня старого приятеля – голографического орла, который завис над Лизиной головой, переливаясь синеватым светом и, кажется, еле слышно гудя. Вокруг него беспокойной стайкой сгрудились квадрики-камеры. Лиза сглотнула.
– Повторяйте за мной, сударыня: «Я, Елизавета Ласточкина, клянусь перед Великим Гербом Великой Империи в том, что хочу и должна Ее Императорскому Величеству Самодержице Всероссийской и гражданам Империи верно и нелицемерно служить, не щадя живота своего, до последней капли крови. Клянусь защищать права каждого живого существа Империи. Клянусь
Шеф активировал свое Разумное кольцо, чтобы сканировать Лизин зрачок, он же – зеркало души, которую она только передала в бессрочное пользование правительственной организации. С другой стороны – мало ли чего и кому она обещала? Вот и ритуальную клятву Айболита произносила в душном актовом зале академии, стоя под выцветшим плакатом "Где ветеринарная служба с колхозом в дружбе – там коровы всегда здоровы!". А посмотрите, чем ей приходится заниматься на работе в клинике.
Мда, посерьезнее будет, чем клятва Гиппократа, которую она полушутя, хором с другими выпускниками, произносила в душном актовом зале мединститута, хихикая с подружками над выцветшим плакатом: «Где ветеринарная служба с колхозом в дружбе – там коровы всегда здоровы!».
Синий орел сделал три круга над Лизиной головой и спрятался обратно в свое электронное гнездо.
– Поздравляю, Елизавета Андреевна, – сказал Филипп Петрович, улыбаясь ей совсем как дедушка. – Теперь вы часть нашей семьи.
Голова у Лизы снова бешено завертелась, на манер лопастей кружащих над ней квадриков, перед глазами возникло разноцветное марево.
Сквозь туман она услышала: «Граф, распорядитесь, будьте любезны, чтобы господина Мяурисио определили в тюрьму для владельцев животных». Потом смутно почувствовала, что ее берут под локоток, ведут вниз по лестнице. Кажется, она даже сумела поздороваться со своей новой коллегой Авророй, а та, не отрываясь от ноутбука, буркнула в ответ нечто неразборчивое.
Потом Лиза совершенно ясно осознала, что Пуська, родной и глупенький Пуська, прижался к ее мокрой груди. Кто-то – возможно, Филипп Петрович – провел ее по площади к стеклянной остановке, которая на самом деле оказалась большим лифтом. Лифт вознес их с Пусей к сияющим трубам и выпустил на огороженной платформе. Мгновенно подошел остроносый поезд, который шеф почему-то назвал трамваем. Не успела Лиза пристроиться на мягкой скамеечке, как Филипп Петрович сказал: «Наша остановка», и прибавил: «Сейчас увидите, сударыня, какую превосходную квартирку я вам только что арендовал онлайн. В Доме с Утками-мандаринками, что на Черной Речке. Отзывы самые лестные. Впрочем, неудивительно – это путиловская сеть».
Лиза пробормотала, что она хочет домой. Филипп Петрович сказал: "Так эта квартира и будет вашим домом, голубушка, пока мы не разберемся, как вернуть вас в родную реальность".
Потом они шли пешком еще минут пять, Лиза смотрела только себе под ноги, потому что доверия к нижним конечностям уже никакого не было. Так что ни где находится пресловутая «превосходная квартирка», ни что это за таинственный Дом с цитрусовыми утками, она так и не поняла.
Разглядела только оранжевую стену парадной, к которой тут же и привалилась бочком. В голове пульсировали всего две мысли: «Пуся со мной» и «Где кровать?». Сейчас еще подсунут какую-нибудь голографическую подушку.
Батюшка миотропный бендазол! Какое счастье! Самая обыкновенная, банальная кровать с хлопковым постельным бельем и деревянным изголовьем. Без космической подсветки, без антигравитационного матраса и без голосового сопровождения. С нормальной подушкой, навряд ли пуховой, но мягкой и упругой, как свежеиспеченный белый хлеб из того подвальчика на канале Грибоедова.
Лиза из последних сил прошептала: «Филипп Петрович, позаботьтесь о Пусе – ему нужен лоток и что-нибудь вроде охотничьей колбаски…», сунула консультанту Ее Величества по вопросам прав животных теплое мягкое тельце, рухнула на подушку лицом вниз и отключилась.
Первый день Лизы в Российской империи выдался весьма насыщенным. Как у резиновой курицы, оказавшейся после тиши зоомагазина – в зубах молодой овчарки; а после – нашедшей спасение в пыльной щели между клетчатым креслом и стеной.
Варан Горыныч
18 декабря
Для северной столицы России выражение «встать на рассвете» не имеет смысла. О каком времени года речь? – мрачно уточнит петербуржец, измученный белыми ночами в июне, когда надоедливое светило никак не желает отправляться спать, и черными днями в декабре, когда солнце выглядывает из-за горизонта только для того, чтобы посмеяться над серыми лицами унылых горожан.
Однако в Российской империи рассвет был делом подконтрольным.
Розовые оттенки сменились нежно-желтыми, потом сияние усилилось, и Лиза открыла глаза.
Световая панель, вмонтированная в стену напротив кровати, переливалась мягкими тонами утреннего Тенерифе – острова с таким прозрачным воздухом, что восход солнца здесь становится поистине волшебным зрелищем. Режим панели назывался «Рождение удачного дня». Лизу раздражало и приторное название, и уж тем более – навязчивая панель (старый добрый будильник поднимает с кровати гораздо быстрее), но как отключить дурацкую Систему деликатного пробуждения, она за семь дней так и не разобралась.
– Поверить не могу, Пусятина, что мы тут околачиваемся уже целую неделю, – сказала она питомцу, который сидел неподалеку возле плоского телевизора и презрительно смотрел на ведущего новостей. Телевизор тут тоже включался автоматически. На корпусе устройства поблескивал логотип фирмы-производителя – мордочка весьма похожего на Пусю черного кота; компания называлась «Баюн». – Когда домой-то?
– Мяв, – важно отозвался Пуся, вероятно, имея в виду, что нас и здесь неплохо кормят, а дома злой Игорь, который имеет обыкновение выгонять миленьких бедненьких котиков на мороз.
За последнее время миленький бедненький котик изрядно растолстел. Пуськина шерсть лоснилась, как шевелюра голливудской актрисы, рекламирующей новый шампунь. Отъелся господин Пуссен на особых колбасках из дичи, а именно – из мяса рябчиков и куропаток.
Филипп Петрович, по его собственному признанию, оказался в совершеннейшем тупике, пытаясь выполнить поручение Лизы, впавшей в беспробудный сон. В Российской империи никогда не было никаких охотничьих колбасок. Фаршированный язык от углицкой «Фабрики Григорьева»4 – пожалуйста. Ветчина рулетная – на здоровье. Но охотничьи колбаски – позвольте, а что это?