Кот и эспрессо
Шрифт:
Лиза остро заскучала по своему миру, уютному, как разношенные тапки, без всяких небесных поездов, квадрокоптеров, разумных перстней и храмовых заповедников. Однако туда ещё следовало найти дорогу. Ну ничего, успокаивала себя Лиза, мы с Пуськой поселимся на этом Львином мостике, будем до голодного обморока ждать, когда откроется дурацкая дождевая дверь между мирами.
Чем ближе к Никольской площади – тем больше вокруг попадалось верующих со светодиодными свечками в руках, скандирующими что-то вроде: «Уксус! Уксус!». Нет, наверное, все-таки Усус, о котором говорили по телевизору.
– Слушайте, а что это за история
– Сейчас сами всё поймете, Елизавета Андреевна.
Они повернули за угол – и перед ними открылся неожиданный вид. Такая Никольская не укладывалась у Лизы в голове. Если раньше здесь царил один-единственный Морской собор – золотые маковки, стены цвета усмиренной водной стихии, величественная колоннада, – то теперь старинный православный храм окружали постройки экзотические и экстравагантные. Тут были сооружения на любой религиозный вкус: мечеть, синагога, буддийская пагода; впивался в небо небольшой готический храм; слева хмурился деревянный славянский идол. А справа – не уменьшенная ли это копия Парфенона? Позади идола виднелся большой стеклянный куб, по стенам которого стекали голубые светящиеся цифры "1" и "0" в разных комбинациях. Вдруг среди них показалась надпись "Господь Бот: совершенный компьютерный разум", – и тут же распалась на тысячи единиц и нулей.
– Батюшки-салицилы, а это что еще такое? – ахнула Лиза, взглянув на невразумительное круглое здание по соседству с мини-Парфеноном. – На брюкву похоже!
– А это та самая Церковь Репки, сударыня. Некоторые наши соотечественники верят, что это священный овощ. Семейство крестоцветных, «зри в корень», глава церкви – репатриарх, и так далее. Новое религиозное течение.
После длительной пробежки дыхание ее пожилого спутника даже не сбилось. Лиза готова была поклясться, что измерь она сейчас Филиппу Петровичу давление, прибор показал бы 120 на 80.
– Так это и есть ваш дурацкий Храмовый Заповедник, – вздохнула Лиза, оглядывая культовый квартал, в котором мирно уживались самые разные конфессии. – По мне, так ерундистика какая-то. Просто курам на смех.
– Кстати, Церковь Смеха у нас тоже есть, но все подробности позже. Сейчас нас интересует Храм Святого Котца.
Филипп Петрович указал на трехэтажный домик, более всего похожий на картонную коробку. Коричневые стены были испещрены гигантскими отпечатками кошачьих лап. На фоне разноцветных храмов, изукрашенных росписью и сверкающих золотом, стеклом и сталью, домик выглядел чересчур скромно. Можно даже сказать – убого. Однако именно вокруг него сейчас собрались тысячи людей.
И все они с большим интересом уставились в гигантский экран, вмонтированный в торцевую стену домика-коробки, где крутились слова «Внимание! Внимание! Внимание!»
– В этой стране что, народ ни секунды не может прожить без телика? – хмыкнула Лиза.
– Вы совершенно правы, милая барышня, – согласился Филипп Петрович, проталкиваясь ближе к церкви. – Как-то раз нашим императором даже стал телеведущий, правда, всего на пару месяцев.
– Да ладно! – поразилась Лиза. – А ваши хвалёные Романовы как же?
– Долгая история, голубушка. Если угодно, расскажу вам ее позднее, а пока давайте пробираться ко входу в храм.
Между тем, экран порадовал собравшихся новыми кадрами. Сперва появилась надпись: «Явление Кота народу», а затем под ней неземным светом засияла недовольная и даже, пожалуй, кислая физиономия пушистого питомца. Конечно, это был Пуся.
Лиза остановилась так резко, как будто с размаху налетела на каменную стену.
– Филипп Петрович! – Лиза в ажитации схватила шефа Седьмого отделения за кашемировый рукав. – Там, на экране! Это моя Пусятина, клянусь всеми макролидами и их тетушкой!
– Вы уверены, милая барышня? – повернулся он к ней. До двери, ведушей в домик-коробку, оставалось метров двадцать и человек двести. – Ошибиться никак нельзя. Не тот случай.
– Чтоб мою фотку на доску позора навеки прилепили, – побожилась Лиза.
– Куда-куда? – ошарашенно переспросил шеф.
– На доску позора. Ну как объяснить-то? Это такое моральное распятие плохого работника перед всем коллективом. Весьма неприятная процедурка.
– Мда, – сказал Филипп Петрович. – А почему бездельника нельзя просто уволить? Но отложим культурно-лингвистические лекции на потом. Судя по всему, глубокоуважаемый Пуссен остро нуждается в нашей помощи. Эх, гром и молния мне в усы! Вляпались мы с вами и вашим котиком, Елизавета Андреевна, вляпались, уж простите за просторечие.
– Куда вляпались? – не поняла Лиза.
– В котолическую Библию, сударыня, ни больше ни меньше, – тяжело вздохнул Филипп Петрович.
Как бы в подтверждение слов шефа, кошачья физиономия на экране начала переливаться разноцветными огнями, а затем вспыхнула ослепительным светом и разлетелась на тысячи пикселей роскошным фейерверком. Откуда-то с неба – или из установленных на здании динамиков – зазвучали фанфары, и в телевизоре возник человек, представительный до изумления. Судя по картинке, находился он на плоской крыше этого же домика. В свете прожекторов он казался языческим жрецом, сошедшим со страниц Хаггарда… или со сцены отеля «Белладжио» в Лас-Вегасе.
Дядя был облачен в светлый льняной балахон в пол (это в декабре-то!). Всю грудь и половину объемистого живота закрывало тяжелое золотое ожерелье, сплетенное из крошечных кошачьих мордочек. На голове у толстяка красовалось что-то вроде золотого же поварского колпака со стилизованным отпечатком кошачьей лапки.
В руке колоритный деятель держал посох, напоминавший дразнилку с перьями, только из драгоценностей.
Брови у него были сбриты, что производило пугающее впечатление; зато свои поросячьи глазки толстяк густо подвел черным, как это делали египетские жрецы в фильме «Астерикс и Обеликс», который Игорь пересматривал раз сто.
Толпа заволновалась, приятный мужчина рядом с Лизой стал выкрикивать: «Ня! Ня!».
– Что за… Это что ещё за пупырка папавериновая в балахоне? – потрясенно прошептала Лиза. – А в руке у него что за чудо с перьями?
– Мяурисио Второй, главный котолик в мире, – пояснил Филипп Петрович. – Будьте любезны, сударь, разрешите пройти, благодарю…
– Это ваш Папа Римский?!
– Ну что вы, милая барышня, не путайте котоликов с христианами. – Старик усмехнулся в усы, будто Лиза особенно удачно пошутила. – Эти господа верят не в Иисуса, а в Усуса. В роли которого сегодня выступает ваша пушистая звезда.