Кот, который читал справа налево
Шрифт:
– Отлично, я еду.
– Лучше перезвони им и скажи, что согласен. Моя машина на улице.
Когда Квиллер и Банзен остановились напротив галереи Ламбретов, на улице царила неестественная тишина. Финансовый район обычно пустел после половины шестого, и даже такое происшествие, как убийство, не смогло собрать толпу народа. Пронзительный холодный ветер дул вдоль ущелья, образованного близко стоящими бизнес-центрами, и только несколько дрожащих бродяг мерзли на тротуаре, но и они вскоре ушли. Улица стала совершенно безлюдной. Отдельные голоса звучали в этой тишине
Квиллер представился полицейскому, стоявшему в дверях. Ценные предметы искусства и роскошная мебель галереи создавали дисгармонию с наводнившими помещение незваными гостями. Полицейский фотограф щелкал камерой перед варварски изувеченными полотнами.
Банзен увидел инспектора из полицейского участка и Хеймса, детектива из отдела по расследованию убийств. Хеймс кивнул им и ткнул пальцем вверх.
Квиллер начал было подниматься по винтовой лестнице, но затем отступил, давая дорогу мужчине, искавшему отпечатки пальцев и теперь спускавшемуся в холл. Он разговаривал сам с собой: «Как они смогут пронести тело на носилках по этой лестнице? Им придется опускать его через окно».
Резкий голос наверху произнес:
– Поднимайтесь, ребята. Внизу вы будете путаться под ногами. Давайте пробирайтесь.
– Это Войцек из отдела по расследованию убийств, – сообщил Банзен. – С этим будь начеку.
Мастерская по изготовлению рам выглядела почти такой же, какой ее запомнил Квиллер, за исключением людей с полицейскими значками, фотоаппаратами и блокнотами. На пороге офиса Ламбрета стоял полицейский, вглядывающийся в каждого входящего. За его спиной Квиллер увидел совершенно разгромленный офис. Тело лежало на полу около письменного стола.
Квиллер подошел к Войцеку, достал из кармана и раскрыл небольшой блокнот:
– Убийца известен?
– Нет, – ответил детектив.
– Жертвой убийства стал Эрл Ламбрет, директор галереи?
– Верно.
– Орудие убийства?
– Заколот каким-то острым инструментом из мастерской. Острым резцом.
– Куда был нанесен удар?
– В горло. Очень чистая работа.
– Где было обнаружено тело?
– В его офисе.
– Кем?
– Женой убитого, Зоей.
Квиллер судорожно вздохнул и нахмурился.
– Имя произносится З-О-Я, – сообщил детектив.
– Я знаю. Какие-нибудь признаки борьбы?
– Офис практически перевернут вверх дном.
– Что насчет акта вандализма в галерее?
– Повреждено несколько полотен. Разбита статуя. Внизу вы сами можете все увидеть.
– В какое время все это случилось?
– Электрические часы на столе остановились в четверть седьмого.
– В это время галерея была закрыта?
– Верно.
– Есть какие-нибудь следы взлома?
– Парадную дверь мы обнаружили открытой. Миссис Ламбрет не обратила внимания, была ли закрыта дверь, ведущая в аллею.
– Что-нибудь украдено?
– Ничего такого, что было бы сразу замечено. – Войцек собрался уходить. – Это все, что нам пока известно.
– Еще один вопрос. Вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет.
Внизу, пока Банзен
Два полотна, написанные маслом, были разрезаны по диагонали каким-то острым предметом. Картина в раме лежала на полу, стекло было разбито, как будто его продавил каблук. Скульптура из глины красноватого оттенка, казалось, была специально сброшена с мраморной крышки столика; на крышке виднелись царапины.
Полотна, написанные Зоей Ламбрет и Скрано, единственные, с которыми детально ознакомился Квиллер во время первого посещения галереи, не были повреждены.
Он припомнил скульптуру, которую видел во время своего предыдущего визита. Продолговатой формы фигура со случайно на первый взгляд расположенными выпуклостями в конце концов оказалась женской. Табличка, оставшаяся на пьедестале, гласила: «Ева, работа Ригза, глина».
Лежащую на полу акварель Квиллер на прошлой неделе не видел. Картина напоминала зигзагообразную головоломку из множества цветов – просто приятный для глаза узор. Она носила название «Внутреннее», имя художника было Мэри О.
Квиллер внимательно изучил полотна, написанные маслом. Они представляли собой волнистые линии, нанесенные широкими мазками на белом фоне. Цвета были самые разнообразные: красный, пурпурный, оранжевый, розовый, – и казалось, что полотна буквально вибрируют, как натянутая струна.
Квиллер задумался: «Неужели на эти расшатывающие нервы образчики современного искусства находятся покупатели?» Лично он предпочитал своего второразрядного Моне.
Подойдя ближе, чтобы рассмотреть таблички, он увидел, что одна картина носила название «Пляжная сцена № 3», работа Милтона О. Другая, «Пляжная сцена № 2», – того же автора. В любом случае таблички с названиями были полезны для понимания картин. Картины начали напоминать Квиллеру марево жары и волны, набегающие на горячий песок.
Он обратил на них внимание Банзена:
– Посмотри на эти две картины, Одд. Можешь ли ты сказать, что они изображают пляжные сцены?
– Я бы сказал, что художник был пьян в стельку, – ответил Одд.
Квиллер отступил на несколько шагов и начал пристально вглядываться в эти полотна. Внезапно он разглядел несколько стоящих фигур. Между красными, оранжевыми и пурпурными полосами располагались белые просветы, которые образовывали контуры женских тел, абстрактных, но узнаваемых. Он подумал: «Женские фигуры в этих белых полосах… Женское тело, изваянное из глины… Нужно еще раз взглянуть на акварель».
Когда он знал, что ищет, найти уже было нетрудно. В изогнутых цветных линиях, составлявших картину Мэри О., он сумел различить окно, кровать, на которой возлежало тело, похожее на женское.
Квиллер сказал Одду Банзену:
– Я бы хотел уйти отсюда и зайти к Ламбретам домой. Может, Зоя захочет поговорить со мной. У нее должны быть фотографии погибшего. Я позвоню в редакцию.
Передав по телефону все детали дежурному редактору и получив «добро» от редакции, Квиллер втиснулся в малолитражку Одда, и они поехали на Самплит-стрит, 3434.