Кот, который жил роскошно
Шрифт:
– Эта женщина знает, что я здесь, знает причину моего приезда?
– Мы сказали, что вы писатель, унаследовали много денег, осели в Мускаунти, а зиму проводите в городе, спасаясь от северной непогоды.
– И какова была её реакция?
– Она спросила, играете ли вы в бридж.
– Ей известно, что я когда-то работал в «Прибое»?
– Нет. Газет она не читает. Она, как я уже сказала, живёт в собственном мире.
Квиллер удостоверился в том, что обнаружил живую леди Эстер.
– Кто-нибудь знает о том, что
– Только я, Роберто и архитектор. И, разумеется, Эмби, так как я часто уезжаю из города.
– Поскольку совет директоров Фонда К. не услышит об этом проекте до четверга, мне бы хотелось держать в секрете цель своего визита к вам.
– Да, понимаю.
– И вот ещё. Я обещал посылать отсюда статьи в газету Мускаунти. Как вы думаете, Графиня не будет возражать против интервью?
– Уверена, Графине это понравится, хотя говорить она станет об отце.
– А кто занимается всеми делами, связанными с «Касабланкой»?
– Риэлтерская фирма, адвокаты которой выступают в качестве посредников.
– А в жильцах Графиня заинтересована?
– Только в том случае, если они обладают хорошими манерами, хорошо одеваются и играют в бридж. Хотите пойти со мной на четырёхчасовой чай?
– Сначала, – сказал Квиллер, – я должен посмотреть план восстановления здания. Потому что на данный момент я не вижу в "Касабланке" ничего привлекательного для капиталовложений.
Мэри передала ему переплетённую копию плана.
– Пожалуйста. Двести страниц! Но даже если вы прочитаете первую и последнюю главы, вся необходимая информация будет у вас на руках.
Квиллер отметил название фирмы, стоящее на обложке, – «Гринчман энд Хиллз: архитектура и инженерия». Известная контора. Их проекты публиковались журналами всей страны: музей искусств, университетская библиотека, реставрация государственного здания девятнадцатого века.
– Неплохой выбор, – заметил он. – А если возникнут вопросы, куда обращаться? Прямо к Гринчману или Хиллзу?
– Оба давным-давно умерли. Остались только фамилии и репутация. Человека, подготовившего отчёт для НОСКа, зовут Джефферсон Лоуэлл. Он понимает нашу боль. Он вам понравится.
Квиллер встал.
– Обсуждение было приятным и информативным, Мэри. Я дам знать, когда смогу выбраться на чаепитие к Графине.
– Время дорого, – напомнила она. – В конце концов этой женщине уже семьдесят пять, поэтому… всякое может случиться. – Она проводила его до двери сквозь лабиринт дорогих старинных вещей. – А герб Макинтошей всё ещё у вас?
– Я его никогда не продам. Это первая антикварная вещь, мною купленная, и она прекрасно вписалась в мою «северную» квартиру. – Он вытащил из кармана маленький предмет. – Вы не можете установить, что это такое?
– А откуда это у вас?
– Моя кошка играла с ним.
– Это «пустышка» от скрэбла.
– Насколько я понял, она была арт-дилером, это объясняет присутствие в квартире своеобразных произведений искусства, но почему столько грибов? Кто их нарисовал? Подписаны двойным «Р».
– Молодой художник по имени Росс Расмус, – ответила Мэри и отвела глаза в сторону.
– А почему у него на каждой картине присутствует нож?
Она заколебалась на мгновение.
– Роберто говорит, что в разрезании гриба острым лезвием есть своеобразное чувственное наслаждение, – медленно проговорила она, по-прежнему не глядя на него. – Может, он прав и в этом действительно что-то есть…
Квиллер постарался поймать взгляд Мэри.
– Как я слышал, она умерла внезапно. Что послужило причиной смерти?
– Знаете, Квилл, мы вообще-то избегаем разговоров на эту тему, – нервно проговорила она. – Это было очень… неприятно, поэтому мы не хотим, чтобы эта смерть хоть как-то повлияла на имидж «Касабланки».
– Вам не следует ничего от меня скрывать, Мэри. В качестве нового квартиросъемщика я имею право знать всё.
– Ну, если настаиваете… придётся сказать. Её… убили…
Он самодовольно пригладил усы.
– Собственно, так я и думал. На ковре довольно большое кровавое пятно. Кое-кто передвинул мебель чтобы закрыть его, но Коко обнаружил… – Как он поживает? – просияла Мэри. – О нём можно не беспокоиться. Лучше расскажите, что стряслось с арт-дилершей. Мэри с трудом выговорила:
– Ей… перерезали… горло.
– «Грибной» художник?
Мэри кивнула.
– Понятно. Он был без ума от ножей. Когда же всё произошло? – не унимался Квиллер.
– На уикенд Дня труда.
– А почему в квартире так много работ этого Росса?
– Н-ну… – Мэри очень тщательно подбирала слова, – он был начинающим художником… она думала, что у него большое будущее, поэтому содействовала его продвижению, устраивала выставки в своей галерее. Можно сказать, что он был её протеже.
– Так-так, – понимающе кивнул Квиллер. – Где же он сейчас? Наверное, отбывает срок?
– Нет, – сказала Мэри очень медленно. – Росс не представал перед судом. Видите ли, он оставил признание… и покончил с собой.
ШЕСТЬ
Покинув «Голубой дракон», Квиллер почувствовал себя значительно лучше. Находка Коко получила своё объяснение: теперь ясно, что 14-А – место преступления. Этот кот обладал безошибочным чутьём, когда дело доходило до поиска свидетельств преступной деятельности.
С отчетом «Грипчмана энд Хиллза» под мышкой Квиллер быстрым шагом шел домой, мечтая поскорее начать чтение. Вместо того чтобы тратить время на ужин в ресторане, он отправился в кафе «Каретный двор» и попросил несколько блюд с собой.