Кот кричит
Шрифт:
— Может быть потому, что Элисон говорила о коте, — предположил Таннер.
Мама рассмеялась в салфетку:
— Ну, положим, на разговоры о кошках аллергии у меня нет!
Глаза ее отчаянно слезились.
Папа, нахмурившись, повернулся ко мне.
— Кстати, о коте, которого ты сбила. Надеюсь, ты не притащила его домой?
— Еще чего! — возмутилась я. — Не приносила я никаких котов!
Мама шмыгнула носом и промокнула салфеткой слезящиеся глаза.
— У
Я отодвинула стул и начала вставать.
— Мне пойти переодеться?
— Нет, Элисон. Сядь, — велела мама. Она оглядела сидящих за столом. — Я сготовила такой вкусный суп, а никто его даже не ест.
— Я ем! — заявил папа. Он с шумом втянул в рот длинную макаронину. — Восхитительно.
— А мой слишком горячий, — заныл Таннер.
— Нисколько не горячий, — возразила мама. — Ешьте суп. Оба.
Наблюдая, за Таннером, дующим в свою тарелку, я отправила в рот полную ложку супа.
Вкус был какой-то странный.
Я жевала.
И жевала.
Что-то не так. Я не могла его проглотить. Что-то жесткое и колючее облепило язык.
— Э-э-э-э-э-э-экх! — простонала я с отвращением. Высунула язык. И двумя пальцами начала вытаскивать изо рта какую-то дрянь.
Серые волосы. Будто чьи-то усы.
Нет. Будто шерсть.
Серая кошачья шерсть!
— Не-е-ет! — с отвращением простонала я. И уставилась на суп в своей тарелке… а тарелка… тарелка, исходящая паром и булькающая… была полна кошачьей шерсти.
8
— Э-э-экхх! Не могу вытащить! — взвизгнула я.
Я подавилась и начала задыхаться.
Подскочил папа и как следует треснул меня по спине.
Я выкашляла мокрый комок кошачьей шерсти. Затем схватила салфетку и принялась лихорадочно вытирать шерсть с языка.
— Ничего не понимаю, — пробормотала мама. Она подняла мою тарелку, заглянула в нее и покачала головой. — Чертовщина какая-то. Как эта гадость сюда попала?
Я опять поперхнулась. Выскочила из-за стола и побежала к зеркалу в прихожей. Широко открыв рот, я наклонилась поближе к зеркалу.
— Ох, — простонала я. — Она в зубах навязла!
На кухне Таннер ударился в рев.
— Уберите его! Уберите суп! — голосил он.
— Но суп же был вполне нормальный! — оправдывалась мама.
Зажимая рукою рот, я побежала в ванную. Я чистила зубы не меньше получаса. Кошачья шерсть заполонила всю раковину.
Во рту, тем не менее, оставалось противное ощущение. Язык все еще чесался.
— Что происходит?! — закричала я прямо в несчастное лицо своего отражения. — Что, черт возьми, здесь творится?!
Дрожа всем телом, я направилась в свою комнату. Остановилась перед дверью. Закрытой дверью.
Странное дело, подумала я. Я точно помню, что оставила ее открытой.
Почему же теперь она закрыта? Кто ее закрыл?
«Элисон, так недалеко и крышей поехать», — попеняла я себе.
Подумаешь, дверь закрылась? Велика важность!
Я взялась за ручку, повернула ее, распахнула дверь и закричала:
— Нет! О нет!
9
Вцепившись в дверную ручку, я обозревала комнату, не веря глазам своим.
Ну и разгром!
— Мои мышата! — вскричала я.
Застекленные полочки опустели. А коллекция игрушечных мышат была разбросана по всей комнате.
Мыши валялись на полу, на одеяле, на письменном столе — всюду!
Корзина для бумаг была набита мышами. Мышата висели на занавесках. Плюшевая белая мышь глядела на меня с люстры.
— Кто?! — взревела я. — Кто это сделал?!
Я стояла в дверях, прижимая ладони к щекам, и обводила взглядом комнату. У меня было не меньше пары сотен игрушечных мышек. А нынче кто-то смел их всех и раскидал по комнате.
Моргая, я опять представила себе серого кота.
Рип. Рип.
Пугающие слова Кристал вновь зазвучали в ушах.
«Рип не обычный кот… напрасно ты связалась с Рипом…».
Я убила его. Убила его дважды.
И теперь он решил со мной расквитаться. Он уже побывал в моей комнате, в моей спальне!
Я вздохнула.
«Кот здесь ни при чем, — увещевала я себя. — Как бы он смог проникнуть в дом? Откуда ему знать, где я живу? Элисон, не морочь себе голову. Никакого кота в твоей комнате не было, и мышей раскидал не кот. Ты слишком много времени проводишь с Таннером за просмотром мультиков про Тома и Джерри».
Кстати, о Таннере.
Повернувшись, я увидела, что он стоит в дверях. Глаза его были широко открыты. Подбородок дрожал, как всегда бывает, когда он нервничает или расстроен. В своей футболке с Годзиллой и мешковатых штанах он казался таким трогательным, таким беззащитным!
— Элисон, что произошло? — воскликнул он.
— Землетрясение, — сказала я, решив обратить все в шутку. — Представляешь? Мощнейшее землетрясение — исключительно в моей спальне!
Он даже не улыбнулся. Он вошел в комнату, осторожно перешагнув через пару заводных мышек.
— Полки свалились? — спросил он.
Я кивнула на них:
— Нет, как видишь.
— Тогда это ты их раскидала? — спросил он.
— Э… да, — солгала я. Мне не хотелось пугать его еще больше. Усилием воли я заставила себя говорить твердо и спокойно. — Я разбросала их еще утром.
Он нахмурился:
— Зачем?
— Э… я хотела расставить их по-новому, — быстро нашлась я. — Чтобы плюшевые к плюшевым, а пластмассовые — к пластмассовым. Как-то так.
Он кивнул. Но я видела, что верится ему с трудом.