Кот со многими хвостами

Куин Эллери

— Казалис все еще испытывает чувство вины. Должен испытывать. Это единственное объяснение тому, что он сделал, профессор.

— Что он сделал? Вы имеете в виду убийство девяти человек?

— Нет.

— Он сделал что-то еще?

— Да.

— В добавление к девяти убийствам?

— За исключением девяти убийств, — ответил Эллери.

Зелигман постучал чашечкой трубки по подлокотнику кресла:

— Вы говорите загадками, mein Herr. Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что Казалис невиновен в преступлениях, за которые он завтра предстанет перед судом в Нью-Йорке.

— Невиновен?

— Я имею в виду, профессор Зелигман, что эти девять человек были убиты не Казалисом. Казалис не Кот и никогда им не был.

Глава 13

—

Давайте-ка разоблачим судьбу, носящую фамилию Бауэр, — сказал Зелигман и громко позвал: — Эльза!

Фрау Бауэр появилась, точно джинн из бутылки.

— Эльза... — обратился к ней старик.

Но экономка прервала его, начав с легко переводимого «герр профессор» и перейдя на малоудобоваримый английский, дабы Эллери понял, что ее замечания предназначены и для его ушей.

— Вы иметь завтрак съеденным, когда уже ленч. Ленч вы не съесть. Теперь ваше время отдыхать. — Уперев кулаки в костлявые бедра, фрау Бауэр бросала вызов всему невенскому миру.

— Очень сожалею, профессор...

— О чем, мистер Квин? — Старик перешел на немецкий, обращаясь к фрау Бауэр: — Вы подслушивали под дверью. Вы оскорбили моего гостя. А теперь хотите лишить меня нескольких часов сознательной жизни. Неужели мне придется вас загипнотизировать?

Фрау Бауэр побледнела и испарилась.

— Это мое единственное оружие против нее, — усмехнулся Зелигман. — Я угрожаю загипнотизировать ее и отправить в советскую зону в качестве сексуальной игрушки для Москвы. С Эльзой это срабатывает, благодаря не ее высокой нравственности, а простому страху. Она скорее ляжет в постель с антихристом. Вы сказали, мистер Квин, что Казалис все-таки невиновен?

— Да.

Старик снова сел и улыбнулся.

— Вы пришли к этому выводу с помощью вашего неизвестного науке метода или же основываясь на факте, который может удовлетворить ваш суд?

— На факте, который может удовлетворить любого старше пяти лет, профессор Зелигман, — ответил Эллери. — Думаю, именно предельная простота сделала его незаметным. Простота, а также то, что убийств было слишком много и они происходили в течение длительного промежутка времени. К тому же в этом деле индивидуальность жертв имела тенденцию стушевываться с каждым новым преступлением, пока наконец они не стали выглядеть безликой кучей трупов. Подобная реакция возникает при взгляде на фотографии трупов в Бельзене, Бухенвальде, Освенциме и Майданеке. Никакой индивидуальности — только смерть.

— Но ваш факт, мистер Квин... — В голосе профессора звучало не только нетерпение.

Внезапно Эллери вспомнил, что единственная дочь Белы Зелигмана, бывшая замужем за польским евреем, погибла в Треблинке. Любовь конкретизирует смерть, подумал он.

— Ах да, факт. Это всего лишь вопрос азов физики, профессор. Вы говорили, что посещали в этом году конгресс в Цюрихе. Когда именно?

Седые брови приподнялись.

— Насколько я помню, в конце мая.

— Конгресс продолжался десять дней, а заключительное заседание окончилось в ночь с 3 на 4 июня. В ту ночь доктор Эдуард Казалис из Соединенных Штатов сделал доклад, озаглавленный «Охлофобия, никтофобия и понофобия», в зале заседаний перед большой аудиторией. Как сообщалось в цюрихском научном журнале, оратор, предшествовавший Казалису, датский ученый, превысил положенное время почти на два часа. Однако из уважения к доктору Казалису, который, согласно примечанию в журнале, посещал все заседания, ему позволили выступить с докладом. Казалис начал около полуночи и закончил в начале третьего. Официальное время закрытия конгресса — два часа двадцать четыре минуты утра 4 июня. — Эллери пожал плечами. — Разница во времени между Цюрихом и Нью-Йорком составляет шесть часов. Полночь 3 июня в Цюрихе, когда Казалис начал делать доклад, соответствовала шести часам вечера 3 июня в Нью-Йорке, а два часа ночи 4 июня в Цюрихе, когда Казалис заканчивал доклад, — восьми часам вечера 3 июня в Нью-Йорке. Даже если допустить, что Казалис выбежал из зала заседаний сразу

же после закрытия конгресса или как только сошел с трибуны, закончив доклад, что он уже выписался из отеля и имел багаж наготове, что о его визе позаботились, что самолет был готов вылететь из цюрихского аэропорта в США, как только Казалис туда доберется (и что на этот специальный рейс у него был билет, невзирая на многословие доктора Нордвёсслера, необычный час и невозможность предвидеть задержку), что самолет летел в Нью-Йорк беспосадочно, что в аэропорту Нью-арк или Ла Гуардиа Казалиса ожидал полицейский эскорт на мотоциклах, позволивший его такси пробраться сквозь транспортные пробки с максимальной скоростью, — даже если допустить всю эту чепуху, герр профессор, в котором часу, по-вашему, Эдуард Казалис мог достигнуть центра Манхэттена? Назовите самое раннее время, какое только возможно.

— Я плохо знаком с прогрессом... как это называется... аэронавтики.

— Мог этот бросок через пространство — с трибуны в Цюрихе на улицу Манхэттена — занять от трех с половиной до четырех часов?

— Очевидно, нет.

— Поэтому я позвонил вам и узнал, что Эдуард Казалис не убегал в ту ночь из зала заседаний в аэропорт. Это не результат размышлений, а факт. Ибо вы сообщили мне, что задержали Казалиса в номере вашего отеля в Цюрихе «до начала следующего дня». Какое самое раннее время это могло означать? Скажем, шесть утра. В Нью-Йорке тогда наступила полночь 3 июня. Помните, я называл вам дату первого убийства, совершенного Котом? Убийства человека по фамилии Абернети?

— От дат одна путаница. К тому же их было так много...

— Конечно, их было так много, и это было так давно. Согласно рапорту нашего медэксперта, Абернети задушили около полуночи 3 июня. Вопрос, как я говорил, сводится к элементарной физике. Казалис продемонстрировал множество талантов, но способность находиться одновременно в двух местах на расстоянии тысяч миль к ним не принадлежит.

— Но это в самом деле элементарно! — воскликнул старик. — И ваша полиция, ваши прокуроры не заметили подобного несоответствия?

— На протяжении почти пяти месяцев произошло девять убийств и одна попытка убийства. Старые акушерские картотеки Казалиса, шнуры для удушения в его стальном шкафу, обстоятельства его ареста, добровольное, и подробное признание — все это создало несокрушимую презумпцию его виновности. К тому же большинство убийств Казалис физически был в состоянии совершить. Правда, прямых доказательств, связывающих его с каким-либо из них, не было — обвинение строится в основном на попытке десятого убийства. Казалис был схвачен в момент затягивания петли на шее девушки в пальто Мэрилин Сомс. Шнур из индийского шелка — эмблема Кота. Ergo [149] , он и есть Кот. К чему думать об алиби?

149

Следовательно (лат).

С другой стороны, следовало ожидать, что адвокаты все проверят. Если они не обнаружили алиби, то по вине самого подзащитного. Когда я покидал Нью-Йорк, Казалис вел себя крайне несговорчиво и пытался вообще отказаться от защиты. Нет причины, по которой адвокат должен обладать иммунитетом против общей атмосферы уверенности в виновности его клиента.

Тем не менее, я подозреваю более глубокую причину того, что алиби осталось неизвестным — причину, коренящуюся в психологии. Лихорадочное стремление поймать Кота, вонзить ему в сердце осиновый кол и забыть весь этот кошмар достигло эпидемических масштабов, поразив и власти. Кот был Doppelgaenger [150] — его природа была настолько загадочна, что когда полиция наложила руки на существо из плоти и крови, соответствующее спецификациям...

150

Двойник (нем.).