Кот Василий
Шрифт:
Чертов сосед, вот, оказывается, кто он такой! Омоновец!
И как она так феерично попала?
Ведь теперь точно маме все скажет. И что делать?
Если бы это был обычный незнакомый мужчина, Кет попыталась бы разжалобить, упросить не давать делу ход.
А теперь как быть?
Василий молча завел машину.
– Вы … Вы куда меня везете?
Кет все-таки собралась с силами и решила хотя бы выяснить его намерения. И, если
– Домой. А ты куда-то планировала еще сегодня? Может, с дилерами за добавкой?
Его голос прозвучал неожиданно грубо и оскорбительно.
– А если и так? – Кет понимала, что не стоило злить его, говорить лишнее. Везет домой, и то хорошо. Отлично даже! Если еще удастся уговорить его не приплетать сюда маму, будет вообще прекрасно.
Но то, как он пренебрежительно и злобно ответил ей, серьезно обидело девушку. Кет понимала, что сейчас не в лучшей ситуации, но – черт! – кто он такой? Какое ему дело, с кем она куда поедет?
Она уже взрослая, совершеннолетняя, сама будет решать, куда и с кем ей ехать! И никакой Кот Василий ей не указ!
– Ну давай тогда развернусь, поедешь с ними. В отделение.
И притормозил, выискивая место для разворота.
Кет серьезно испугалась. Вот чего, спрашивается, вылезла со своим языком? Молчала бы в тряпочку.
– Не надо, пожалуйста, лучше домой, – она постаралась сказать это как можно быстрее и громче, чтоб разъяренный мужчина услышал.
Василий усмехнулся и опять вырулил по направлению к их району.
Остаток времени ехали молча.
Кет сидела тихо, как мышь под веником, не отсвечивая и пытаясь натянуть на коленки подол проклятого платья.
Пару раз она ловила на себе косые нечитаемые взгляды соседа, и от этого становилось еще более неловко.
Некстати вспомнился сегодняшний сон.
Щеки вспыхнули помимо воли, хорошо, что в машине темно. Незаметно.
Кет ожидала еще отповеди, резких слов, которые заслужила, но Василий молчал. А напряжение в салоне росло просто бешеными темпами.
Наконец, мучительная поездка окончилась, Кет постаралась как можно быстрее открыть дверь, забыв, что она блокируется со стороны водителя.
Василий обошел машину и открыл ей дверь, подхватив за локоть и потащив к подъезду, словно она убегать собиралась.
– Да отпустите меня, – Кет возмущенно пыталась вырваться, руку было больно, – я сама могу идти!
Василий нажал кнопку лифта, как назло пришел пассажирский.
Он втолкнул девушку в кабинку, зашел следом, двери закрылись.
Было невыносимо тесно и душно, от выпитого начала сильнее болеть голова, да еще и мужчина стоял слишком близко и дышал слишком шумно.
Кет смотрела себе под ноги, хмурясь и опять злясь на него за бесцеремонность.
Но ситуацию надо было прояснять, поэтому она спросила, не поднимая глаз:
– Вы маме скажете? Или, может, как тот начальник говорил, в детскую комнату милиции… Но мне есть восемнадцать, так что я могу делать, что хочу…
Она хотела еще что-то сказать, но тут ее опять схватили за талию и рывком подняли вверх, больно стукнув затылком о стену кабинки.
Кет испуганно уставилась в бешеные глаза соседа.
– Взрослая, значит? – прошипел он, встряхивая ее так, что голова мотнулась безвольно и зубы клацнули, – да, ты можешь делать, что хочешь! Идти, куда хочешь, пить, что хочешь, жрать любую дурь, какую хочешь! Вот только и другие тоже будут делать с тобой, что хотят. Ты хоть представляешь себе, курица ты драная, что с тобой сделали бы эти твари? Ты думаешь, они от доброты душевной тебе свою дрянь в стакан кинули? А? О чем ты думала, овца ты тупорылая, когда с ними села за один стол? Ты себя видела? Ты видела себя, я спрашиваю? Ты знаешь, на кого похожа?
– Я-а-а-а… – Кет от страха и неожиданности начала заикаться, неловко ерзая ногами, висящими чуть ли не в полуметре от пола, – я с подругой… И я ничего такого…
– Овца, – теперь уже не шипел, а рычал Василий, без усилий удерживая ее на весу и не позволяя опустить взгляд, избежать его глаз, – тупая овца! Вырядилась! Ты похожа на гребанную лолиту. Так и хочется взять и выебать!
– Что вы себе… Что ты… – Кет задыхалась уже не столько от страха, сколько от возмущения, – отпусти меня, придурок! Руки убери свои!
– А что ты мне сделаешь, если не отпущу, а? Что? Что ты вообще можешь сделать хоть кому-то, дура? Взрослая она. Вот тебя бы просто взяли и увезли оттуда. И показали бы тебе, что делают с такими взрослыми девочками.
– Что? Я … – Кет хотела сказать, что она не овца и не дура и не курица, и что она все прекрасно понимает, и никогда бы…
Но тут Василий, видно слегка выдохшийся от длительной нотации, замолчал, сжимая ее еще крепче, до боли, до синяков, замер, уставясь на ее открытые для ответа губы. И внезапно, пробормотав:
– Сейчас покажу, что…
Прижал ее к стене лифта сильнее и сам навалился с такой тяжестью, что дыхание моментально вылетело из груди, легкие сдавило до хрипа, и, испуганная происходящим, Кет не сразу поняла, что он ее целует.
Целует грубо и жестоко, кусая губы, властно врываясь языком в рот, не позволяя отшатнуться, даже вздохнуть не позволяя.
Голова закружилась от недостатка кислорода, от неожиданности, мозг словно заволокло туманом, тело стало ватным и тяжелым. Пошевелить рукой, или даже пальцем, было решительно невозможно.