Котел Чингисхана
Шрифт:
– Постойте, постойте, мужики, пусть слово скажет, – утихомирил подельников атаман. – Давай, Михей, выкладывай, что хотел.
– Ты скажи, нам, атаман, Христа ради, скажи, доколь сидеть здесь будем. В этой избе лесной. Ни взад, ни вперед не ходим. Вот уже и харчишки на исходе, одежонка пообносилась, солнце видим только сквозь кедрач.
Служилые удивленно переглянулись. Сразу ясно – не вольной крови человек. Прибился к ватаге случайно и мается теперь по своей же глупости. Разве плохо на эдаком-то приволье?! И просторно, и легко без вечного хозяйского окрика. Чуть что – наказание, а то и вовсе забьют или покалечат боярские холуи.
А что атаман бывает строг и гневен,
Ефимий опять удивился. Словно бы не услышал атаман Михеева дерзкого слова. В другой бы раз выгнал из избы на мороз остудиться, а то и вовсе подзатыльников надавал. И то – встал со всеми – терпи, не проявляй слабину. А нынче атаман лишь усмехнулся.
– Ладно, служилые, – начал атаман разговор, растягивая слова. – Сам хотел с вами посоветоваться, но успел-таки Михей поперед батьки в пекло залезть. Простим ему на этот раз. Остудись, мужик! Схлынь! Коли к делу приставлен— делай! Слаб – не держу, но под ногами не вертись, лучше уходи, не ровен час, затопчут.
Атаман замолчал. Ватажники тоже притихли. Притих и Михей, проклиная уже свою несдержанность. Знает он не на словах тяжелую руку атамана.
Тот между тем достал из-за пазухи кожаный футляр, который был всегда при нем, и вытащил из него свернутый лист бумаги.
– Вот, служилые, грамота государева из Енисейского воеводства у меня. Пришло время сказать о том.
Казаки согласно закивали головами – известное дело, ясак по указу берут. О том в бумаге должно быть записано.
– Ефимий! – громко позвал атаман. – Зачти! Грамотей прокашлялся, подошел к атаману, бережно взял царскую грамоту и в полной тишине, в которой, кажется, даже треск сухого полена в огне затих, стал читать. А был в той грамоте приказ строить Иркутский острог…
…Шел 1661 год. Зима заканчивалась. Время от времени она еще напоминала предвесенними метелями, ночной пургой, которая за ночь вновь одевала лес в белые снеги. К обеденному солнцу они падали с деревьев, ухая, и глухая чащоба смотрелась уже не так сурово. Потихоньку снег начинал оседать, становился серым, и, кажется, даже птиц стало больше. На лыжах уже не пробежишь, чуть надавишь на покров – и мокро. А на Иркуте полыньи и промоины…
…Переругались не по разу, со счета сбились от споров. Чуть было драка не случилась из-за места строительства Иркутского острога. Сколько места кругом – от восхода до заката. Опять же, до Байкала недалече, почто между Иркутом и Ангарой место высматривают? А то на середину реки выплывут, заякорятся и глядят, глядят на берег. А чего там часами глядеть? Берег да и берег себе – подлесок, холмы, к горизонту опять подлесок да холмы…
Но нет, с воды видится совсем иное – жизнь строится на земле, значит на нее смотреть важно в первую очередь— сколь перспектива широка: поди, расти острог будет, посад, слободы появятся, не слишком ли взгорок от воды крутой – причалы ставить надо, водой снабжать острожников… Опять же, дорогу где вести, чтоб купец зачастил по удобным подъездам… Много разного с воды видать. И только потом смотрели с холмов, что обступали реку, то приближаясь к ней, то удаляясь от нее.
Каждый приводил свои резоны. Послушать – все доводы по уму и все по делу. Тут берег высокий, значит, со стороны реки защита, а здесь гладь до самой реки. Тоже хорошо – под пашню само то и вода рядом. И горизонт чист – значит, врасплох заставу не возьмешь. Но у Ангары леса нет. За несколько верст таскать вековые лесины замаются служилые. Лошаденок то раз-два и обчелся.
…Всю весну готовили лес. Знатоки стучали по бревнам костяшками
Потом искали подходящий камень, который идет на фундамент, потом на волокушах, впрягшись по несколько человек, таскали его к месту будущего строительства.
Енисейский воевода торопил, у него, стало быть, свои резоны острог ставить – столица толкала в спину, поторапливала. И то, каждая новая крепость в Сибири – козырь в переговорах с немирными князцами, которые высматривают, кто посильнее да пощедрее будет. И хотя с брацкими научились договариваться скоро, монгольские вожди, немирные тунгусы беспокоили постоянно. И Поднебесная, хотя и далека от коренной Руси, тоже планы на Сибирь имела. Далека! Выходит, не так уж далека, коли великий монгол Чингисхан полмира воевал, а уж к Байкалу, по легендам, подходил не раз…
Острог, острог, еще острог, еще… глядишь, и целые линии крепостей опоясывают новые владения государства российского и свидетельствуют, что русские здесь навсегда.
…Яков Похабов, отправленный в поход на строительство Иркутского острога, был суровым атаманом. Он считался удачливым передовщиком, знающим дело, и решения, как правило, принимал единолично. Был уверен в своей правоте. Но строительство острога – это особая наука, и он слушал всех. Когда сомневался все-таки, без советчиков шел к Иркуту, прямиком туда, где он впадает в Ангару, и приглядывался, прикидывал, насколько удачным будет место под острог. А то забирался на взгорок, с которого открывался чудный вид на облюбованные земли, и опять приглядывался, прикидывал. Невозможно ошибиться!
…Да уж, место под острог выбирали тяжко. Переругались, кажется, все со всеми. Долго, в спорах, порой чуть было на кулаках не сшибались, прикидывали, как ставить тын, где будут дозорные башни, амбар, пороховой погреб…
Даже к истоку ангарскому у Байкала присматривались, несколько дней жили у моря. Ох, и великое море, могучее, беспокойное.
У истока, напротив того места, где торчала скала, видно было, с какой силой вода убегает от Байкала: пенилась, облизывая камень, норовила подняться выше и обнять его весь, утащить за собой эту помеху, торчащую занозой между Байкалом и Ангарой.
…В то время Похабов «открыл» для себя другого Ефимия. В острожном строительстве оказался он человеком сведущим. Опять же, грамотей. Слухи-то ходили, что Ефимий не простой был ватажник. В первопрестольной жил, в приказах государевых служил. Да что-то там приключилось, с кем-то важным повздорил. Не стал ждать лиха, по своей воле напросился в Сибирь от греха подальше. А чего ему! Без семьи, без земли, без казны.
…Когда выбирали место для острога, часто к истоку Ангары ездили. Дневали и ночевали, все прикидывали да примеривали, может, в самом деле у Байкала крепость ставить? Давний тот разговор атаман помнил хорошо. Ефимий больше молчал, не встревал в спор, не гоношился, словно бы знал правильный ответ. И только когда атаман спросил его: «Может, стоит тут острог рубить?», Ефимий стал рассуждать вслух.
– Берег пологий, а метров через десять свал на глубину— пристань ляжет хорошо. Долинка опять же есть, можно хлеба подсеять. Сзади скалы – скрытно к острогу не подобраться. Да ты, Яков Иванович, и сам, помнится, мне рассказывал, что венецианцы, турки, ганзейцы, голландцы на воде почти живут. Каналы от морей через всю страну нарыли… Но тут, – Ефимий покачал головой и замолчал…
Конец ознакомительного фрагмента.