Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений
Шрифт:
Вспомнила, наконец. И обозвала себя дурой. Все молча, в уме.
А Сергей все еще стоял, курил и ждал от нее какой-то реакции. Зря. Не дождется. Не могла Карина из себя ничего выдавить. Уже все за нее выдавили. Еще ночью.
Сергей опять начал материться, словно понял эти мысли по глазам. Бросил недокуренную сигарету и зло затоптал. «Отступил», поняла она, «осознал, что не добьется никакого вразумительного разговора».
Да и о чем ей с ним говорить сейчас? В каких позах ее трахал Шамалко с подачи Картова? А он что? Будет сочувствующе смотреть и ободряюще хлопать
Спасибо, но увольте. Тем более, плечо болело, как и все остальное тело.
— Иди. Не трону я тебя и пальцем. — С горечью проговорил Сергей. Хрустнул пальцами. Отступил в сторону.
Хорошо. Это хорошо. На такое везение она даже не рассчитывала.
Будь сейчас смена Андрея, начальника второй команды охраны, ее бы обязательно обыскали. Еще и облапать бы попытались, несмотря на состояние.
Кивнув, Карина молча побрела дальше, прекрасно зная, где расположен кабинет Димы.
Осталось не так и много — отдать ему флэшку, тот странный микроскопический фотоаппарат, которым ее снабдил его помощник, и уехать.
А потом надо будет позвонить и заехать еще кое-куда, перед возвращением в отель. Впрочем, это будет потом, как и еще одно дело.
На миг, прижавшись пульсирующим лбом к холодному полотну входных дверей, она позволила себе секунду перерыва. После чего, слыша за спиной разъяренное и злое бормотание Сережи, его нервные шаги, толкнула двери и пошла вглубь дома.
Злость росла, пульсируя в висках и затылке. Голову ломило, словно кто-то вогнал в ту раскаленную иголку, которую никак не выходило вытянуть.
Какого х…, спрашивается? У него, что? Проблем мало? Да, поле не паханное. Шамалко, того и гляди, в оборот возьмет. А Константин, вместо того, чтобы читать то, что достал, буквально по крохам нарыл Борис, бесится.
И то, что он прекрасно это понимал, злило еще сильнее. Константин не привык позволять чувствам, любым чувствам, брать верх над собой. Он всегда гордился этим, немного свысока посмеиваясь над теми, кто обладал меньшей выдержкой и терпением. И что? Где его долбанный самоконтроль? Вылетел в трубу. Все. Пшик. Нету его. Нету. Из-за какой-то бабы.
Бред.
Никольский спрятался где-то у себя. Да и Шлепко с Лехой сбежали подальше от его раздражения. Списав на проблемы с Шамалко, его все оставили в одиночестве, надеясь, что это поможет Соболеву успокоиться.
А толку? Злился Константин, все равно, только на себя. Ну как можно быть таким придурочным идиотом? Словно семнадцатилетний пацан, а не взрослый мужик с первой сединой, в конце концов. Что он, за сорок лет мало баб видел, что так взбеленился?
И, ведь, серьезно завелся. Ночь прошла, а он все еще не успокоился. И сколько бы ни делал вид, что не спит из-за каких-то бумажек и папок, подсунутых под его нос Борисом, сколько бы ни шуршал раздраженно страницами, сколько не щелкал курсором мышки по экрану — себя не обманешь. Разве он видел хоть строчку из того, что якобы читал? Разве разобрал хоть один отчет по своим предприятиям, за которые взялся часа в три ночи?
Черта с два. Ничего он не видел и не помнил. Только то, как
А ведь, на самом деле, как не крути, лишь шлюха. Но, видно, виртуозно умеет притворяться и подстраиваться под вкусы клиента
И для кого же она так вырядилась-то, интересно?
Хотя, что это он, совсем спятил? Какая разница?!
Резко дернув ручку, Соболев распахнул окно и вдохнул свежего, морозного воздуха. В номере было накурено так, что дым уже висел в воздухе сизым маревом.
Недоумок.
Зацепило ведь. Зацепило так, что вон как завелся. Словно щенок, какой-то.
Тщеславный, что ли, он настолько, что так разозлился? Ну, продинамила его девка, и что? Ведь он в накладе не остался. Даже, в какой-то степени, с выигрышем.
Да и то, кем Карина является и чем на жизнь зарабатывает, от него никто не скрывал. А вон, как заело, так, что метается по номеру, словно бешеный зверь.
И точит, ведь, внутри. Не успокоится никак. Так и вертится в голове, так и дергает узнать у нее, добиться ответа, что же с ним или его деньгами не то, раз с ним дел иметь не захотела? Что же есть в том, к которому она вчера поехала?
Выругавшись вслух, он раздраженно и зло хрустнул суставами.
Соболев не привык тратить время и нервы на подобные глупости. Откровенно верил на протяжении всей своей жизни, что все женщины взаимозаменяемы. Ниже пояса у них, в принципе, все одинаково, и зачем морочиться? Ему на это отвлекаться некогда, он работал. И получал искренний кайф от своей работы. Так что теперь творится с ним?
И из-за кого? Из-за женщины, которую он даже не поимел ни разу?
Или в этом все дело, как раз? Самолюбие заело? Или недоступность притягивает?
Какой абсурд, капец. На что он тратит время, которого и так мало?!
Врезать бы себе хорошо, чтоб мозги на место встали.
В дверь постучали.
Это кого же принесло? Никольский, что ли, осмелился проверить настроение босса? Шлепко не решился бы.
Как был, в измятых брюках и сорочке, в которых и метался из угла в угол, и пытался спать, с тлеющей сигаретой в пальцах, Константин подошел и неприветливо распахнул двери.
Хмыкнул. Привалился к косяку и, вдавив сигарету в пепельницу, стоящую на столике рядом, с вежливым любопытством посмотрел на нежданную гостью.
— С чем пожаловали? — Ехидно поинтересовался Соболев через пару секунд затянувшегося молчания.
Карина просто молча стояла перед ним в том же чертовом платье, что и накануне вечером, с растрепанными, распущенными волосами, просто орущими, что ее всю ночь трахали. И даже не смотрела на него. Вперилась взглядом в пол, опустив лицо.