Котов обижать не рекомендуется
Шрифт:
Он зашелся в хриплом кашле.
Дрозд вскочил.
– Принести воды?
Но Марк Самуилович замахал на него руками.
Еще три минуты они были вынуждены терпеливо наблюдать, как старик откашливается, вытирает слезы, открывает рот, и снова откашливается.
Дрозд наклонился к Свете и шепнул ей на ухо:
– Вот как помрет он на наших глазах, и что будем делать?
– Не помрет, – прошелестела она. – Это все голое притворство. Он пока пробует маски, никак не выберет одну, на которой нужно остановиться.
– Черт, а ведь точно. Ну, шутник…
Якобсон, наконец, откашлялся и вытер слезы тыльной стороной руки.
– Что вы хотите от меня! – надтреснутым голосом воскликнул он. – Летописи пишут победители, а не побежденные. Если я расскажу то, что знаю, вам никогда не позволят опубликовать ваш материал.
– Длинные руки врагов? – очень натурально испугался Дрозд.
Света пихнула его локтем.
– И не только руки, молодой человек! – многозначительно заверил Марк Самуилович. – Не только руки!
– Стесняюсь спросить, что еще? – встревожился Дрозд, игнорируя Светины тычки. – И стоит ли об этом при дамах?
Старик подался к нему.
– У них длинные языки! Вас опорочат! Хула побежит впереди, и вы не сможете пробить стену лжи и поклепа. О, что обо мне говорили! Как меня поносили в «Хронографе»! А ведь у них до сих пор нет никого, кто мог бы заменить меня! – Он горделиво выпрямился. – Я хочу сказать, нет актера моего уровня. Не подумайте, что я так уж бесконечно талантлив… – Он скосил глаз на слушателей.
– Не подумаем, – простодушно заверил Дрозд, и Якобсон помрачнел.
– … но масштаб свой я осознаю! Ни-ко-го! Вы понимаете? Сколько они ни бились, им не удалось вырастить в стенах театра равнозначную фигуру.
– А как же Стрельникова? – быстро вставила Света.
Ее вопрос произвел сильное впечатление. Марк Самуилович отшатнулся, будто его ударили, и тяжело задышал.
– Стрельникова? Стрельникова?!
Обильные щеки старика начали наливаться краснотой. Казалось, Света с Дроздом наблюдают ускоренную запись созревания яблока. Пес, чутко уловив перемену настроения хозяина, с тихим рычанием вздернул верхнюю губу.
– Вы… смеете… эту… эту…
Он тщетно пытался подобрать приличное слово, хватая воздух ртом. Глядя на него, Света испугалась уже всерьез – это не было похоже на игру.
– Эту распутную особу? Эту блудницу? – хладнокровно подсказал Дрозд.
– Леша! – взмолилась Света.
– Подожди, – отмахнулся Дрозд. – Мы должны установить истину.
У старика наконец-то прорезался голос.
– Истину?! Истина состоит в том, что в актерской табели эта бесчестная торговка стоит на десять ступеней ниже меня. И равнять нас, нас!
Он взмахнул рукой, показывая, что не может даже приблизительно охарактеризовать степень падения тех, кто ставит их рядом.
Дрозд хотел что-то спросить, но Света опередила его. Ее любовь
– Почему торговка?
Якобсон гневно сверкнул на нее очами, но все-таки снизошел до ответа.
– Потому что она продает свое тело в обмен на некоторые блага. Или вы думаете, она стала примой благодаря своему таланту?
Он вытер пот со лба, понемногу успокаиваясь.
– Коалиция! Вот что они создали! И настраивали против меня остальных. Не желали понимать, что Анна слишком стара, что она далеко не красива. А ведь были и другие, куда более достойные…
Взгляд его затуманился. Марк Самуилович погружался в воспоминания.
– Скажем, Люсенька… – пробормотал он. – Снежинка! Фея! Не то, что ваша Анна – унтер-офицер в юбке.
– Она вовсе не наша. – Дрозд вытащил из кармана блокнот и открыл его. – Марк Самуилович, мы не меньше вашего заинтересованы в том, чтобы рассказать правду нашим читателям.
Бывший актер вздрогнул и вышел из оцепенения. На лице его отразилось сомнение.
– Да, конечно, но…
– Но? – удивился Дрозд.
– Не будет ли это расценено как клевета? Ведь формально я не имею доказательств…
– Обещаю: никаких фамилий. Вы не будете фигурировать как наш источник.
Якобсон с сомнением посмотрел на них и опустил взгляд на собаку.
– Эдмон! Что скажешь? Послужим справедливости?
Пес поднял голову и утробно ухнул. Это уханье лишь отдаленно напоминало лай. Похожие звуки маленькая Света когда-то извлекала из пустой дождевой бочки, бросая в нее твердые комья земли.
– Ну что ж, записывайте, молодой человек, – разрешил Якобсон. И осклабился, будто бы в предвкушении длинной приятной беседы.
Приятной беседы не получилось. Получился монолог, изредка прерываемый вопросами Дрозда. Алексей направлял Марка Самуиловича на верный путь, когда тот слишком уж далеко отходил от темы.
Старик, который, как подозревала Света, все это время кривлялся, взял шутовской тон. Несколько раз с его языка срывались скабрезности, над которыми он сам же и хихикал, не обращая внимания на слушателей. Сальности были им противны, но говорить об этом старому актеру не имело смысла.
– Романчик они крутили, – поведал Марк Самуилович, сложив на животе белые ручки. – Анна с Рыбаковым. Влюблена была в него как кошка! Пантера! Львица! Все готова была бросить и идти за ним пешком, голодная и босая. Но ведь она на пять лет его старше, а это, я вам скажу на минуточку, приличная разница. Будь я в возрасте Олега, считал бы ее старухой. Да она и есть старуха, циничная и расчетливая! Холодна в жизни и лишена божьей искры на сцене.
Дрозд и Света услышали, что Стрельникова выжала из Рыбакова все, что можно. В каждой пьесе он прописывал для нее самую выигрышную, самую яркую роль.