Котовский

В Бессарабии, в глубокой долине, среди огородов, плантаций табака и виноградников, течет мелководная речушка Когыльник.

Когыльник протекал по землям князя Манук-Бея. В долине, у речки и вдоль грунтовой дороги на Кишинев, раскинулось большое волостное местечко Ганчешты.

В центре местечка размещались лавки, лабазы, придорожные кузницы, трактиры, дома купцов, две церкви и синагога. На окраинах ютились небольшие домишки бедноты и селян.

В стороне от Ганчешт, на пригорке, окруженный дубовой рощей, высился белый дворец князя Манук-Бея. Манук-Бей был одним из богатейших землевладельцев Бессарабии. Ему принадлежало имение площадью более пяти тысяч десятин, огромный тенистый парк, плодовые сады, кудрявые виноградники.

По сравнению с необозримыми помещичьими землями особенно жалкими выглядели лоскутки крестьянских наделов.

Дворец Манук-Бея возвышался над степными просторами. Сверкающий белизной и великолепием, он словно придавливал собой и без того приземистое местечко. Манук-Бею были подвластны не только Ганчешты, но и все окрестные села.

Отличавшийся предприимчивостью, Манук-Бей в конце семидесятых годов прошлого столетия начал строить винокуренный завод.

На постройку завода из Каменец-Подольской губернии в Ганчешты приехали два брата Котовские. Старший — Петр Николаевич был архитектором, младший же, Иван Николаевич — механиком. Происходили они из семьи военного. Отец их вышел в отставку в чине полковника. За поддержку участников одного из польских восстаний против царского правительства он был лишен дворянства, и сыновья его приписались к мещанскому сословию.

Ганчештский спиртовый завод был выстроен на плавунах, без свай и без фундамента, из больших серых камней. Спирт гнали из кукурузы. Тяжелый запах разносился далеко от мрачных корпусов. Высокая кирпичная труба, упиравшаяся в голубое небо, почернела от копоти. По дороге к заводу непрерывным потоком тянулись широкие арбы, наполненные кукурузой.

Иван Николаевич Котовский остался работать на заводе главным механиком, получая в месяц пятьдесят рублей жалованья. Вначале жил он с семьей в заводской казарме, а потом построил близ местечка, по соседству с усадьбой бедняка Федора Ромашкана, небольшую хатенку, такую же, как у молдавских селян. Над дверью, как полагалось, повесили подкову «на счастье». Вокруг хаты разбили небольшой виноградник.

В метрической книге ганчештской церкви за 1881 год появилась новая запись о том, что «у мещанина Ивана Николаевича Котовского и законной жены его Акулины Романовой двенадцатого июня родился сын Григорий». Это был четвертый ребенок в семье.

…Каждое утро, как только раздавался гудок, Иван Николаевич

Свое свободное время он обычно проводил дома: что-нибудь мастерил, ухаживал за молодыми, посаженными им деревьями, а вечером, когда жена нянчила детей, читал ей вслух журнал «Нива».

Главного механика Котовского ценили за знания, исполнительность и исключительную честность. В Ганчештах все относились к нему с уважением, а рабочие на заводе часто просили его быть крестным отцом их детей.

Через два года семья главного механика увеличилась — родилась дочь Мария. Но ее рождение принесло большое горе семье: от родильной горячки скончалась мать. На руках Ивана Николаевича остались малолетние дети и грудной ребенок. Иван Николаевич тяжело переносил утрату. Несмотря на свою молодость, он даже не помышлял о вторичной женитьбе.

Гриша Котовский рос без материнской ласки и любви. Мать, высокую блондинку с голубыми глазами, он помнил только по скупым рассказам старшей сестры и соседей. Все говорили о том, что он больше других детей походил на мать. В Ганчештах Акулину Котовскую считали красавицей, любили её за скромность и застенчивость, за приятный голос. Укачивая своих детей, она негромко напевала русские песни.

Григорий Котовский с самых малых лет говорил и по-русски, и по-молдавски. Трудно было сестрам уследить за младшим братом. Он рос вместе с другими ганчештскими ребятишками, детьми рабочих и батраков Манук-Бея и молдавских селян. Родители от темна и до темна трудились на поле, на виноградниках, на заводе. Детишки же, оставляемые без присмотра, забавлялись у большой дороги на Кишинев. Здесь они, вооруженные деревянными мечами, играли в войну. Побежденных стегали крапивой. Гриша всегда предводительствовал в таких играх, устраивал засады и внезапные набеги, первым бросался на «противника».

Часто пробирался он на винокуренный завод. Особенно нравилось ему машинное отделение. Слушая однообразный гул машин, мальчик наблюдал за работой отца. Он заглядывал в давильни, во внушительные кадки и железные чаны. В свободные минуты отец брал сына на руки, и его обычно суровое лицо оживлялось улыбкой. Гриша подолгу бродил по заводу.

Любил он также лазить по крышам и чердакам. Однажды, взбираясь на крышу, он сорвался и полетел вниз. Это случилось, когда ему было семь лет. Мальчика без чувств принесли домой. Он долго пролежал в постели, некоторое время совсем не мог говорить, а когда речь вернулась, стал заикаться. Заикание проходило постепенно, но следы его остались на всю жизнь. Выздоровев, Гриша, как и прежде, продолжал бегать и лазить повсюду. С ватагой мальчишек носился он по улицам, местечка, по базару, заглядывал в кузницы, смело вступал в разговоры со взрослыми. Всегда веселый, живой, он становился молчаливым и задумчивым, слушая грустные, протяжные молдавские песни. Всякий раз бежал он на окраину, когда селяне собирались там в круг и начинали танцы.

С детства Гриша любил музыку и, разыскав заброшенный Корнет, по слуху подбирал любимые мотивы. Он рос среди молдаван, слышал, как пели дойны сторожа на виноградниках и сам играл, подпевая по-молдавски.

Здесь же, в Ганчештах, Гриша Котовский был отдан в народное двухклассное училище.

Котовский учился хорошо. Его успехами были довольны учителя, но зато они не знали, как обуздать его живость и энергию. Он рос сказочно сильным. Во время перемен Гриша затевал игру: повиснут на его руках пять человек, а он всех держит. Никто из товарищей по ганчештской школе не мог разогнуть его согнутую в локте руку; никто не мог так далеко забросить камень и бешено промчаться на самой резвой неоседланной лошади.