Котовский

Соколов Борис Вадимович

Как мы уже убедились, Григорий Иванович немало фантазировал по поводу событий своей биографии. Рассказ же о встрече с Хаджи-Коли слишком литературен. Он демонстрирует благородство Котовского и жалкое положение, к которому пришел тот, кто когда-то сумел дважды поймать неуловимого «атамана Ада». Но в рассказе Ольги Петровны содержится как минимум одна неточность. Как мы уже убедились, с отрядом генерала Н. Э. Бредова, в начале 1920 года отступавшего из Киева в Польшу, бригада Котовского никогда не сражалась. Она сражалась с отрядом полковника А. А. Стесселя, остатки которого действительно присоединились к отряду Бредова, но уже после завершения боев с Котовским. Позднее же с деникинцами и вообще с русскими белогвардейцами бригада Котовского не сражалась. Поэтому остается предположить, что Константин Михайлович Хаджи-Коли был захвачен котовца-ми во время боев с отрядом Стесселя под Одессой. Но там в плен к котовцам попали главным образом те белогвардейцы

и беженцы, которых румыны отказались пропустить через Днестр. И спрашивается: почему было отказано в пропуске через Днестр К. М. Хаджи-Коли, который был постоянным жителем Кишинева и наверняка имел недвижимость в Бессарабии? И почему вообще Константин Михайлович, человек пожилой, вдруг оказался в обозе Добровольческой армии? С чего это вдруг Хаджи-Коли, прекрасно знавший румынский язык и будучи греком по национальности, вдруг превратился в идейного борца за «единую и неделимую Россию» под флагом генерала Деникина? Почему он предпочел тяготы походной жизни спокойному пребыванию в Кишиневе? Что-то здесь не так.

Даже если допустить, что К. М. Хаджи-Коли советская власть помиловала, она вряд ли отпустила бы его обратно в Бессарабию. Между тем Константин Михайлович благополучно жил в Бессарабии еще в 1930-е годы и даже играл довольно видную роль в политической жизни Румынии.

В августе 1930 года группа молдавских интеллигентов и крестьян во главе с бывшим кишиневским уездным исправником Константином Хаджи-Коли и адвокатом Федором Кирилловым учредила в Кишиневе Партию молдаван Бессарабии. В феврале 1931 года она была преобразована в Молдавскую партию и распространила свою деятельность на всю территорию Молдовы и Буковины, где жили бывшие подданные Молдавского княжества. Ее программным требованием стала «действенная защита бессарабских молдаван, столь обиженных и считающихся по сравнению с остальными жителями страны людьми второго сорта». Партия провела ряд массовых мероприятий в Кишиневе и окрестных селах. Полиция безопасности (сигуранца), встревоженная проявлением молдавского сепаратизма, взяла на учет более пятидесяти активистов партии. Вскоре Молдавская партия распалась, не получив поддержки молдавского населения.

Поэтому резонно предположить, что в руки Котовского мог попасть кто-то из родственников или однофамильцев бывшего кишиневского исправника.

Ротмистр Дмитрий Де Витт в книге «Чеченская конная дивизия» вспоминал о службе в этой дивизии армии Деникина в мае 1919 года. Он указывает, что «старшим адъютантом штаба дивизии был ротмистр Хаджи-Коли, бывший лубенский гусар».

В «Адрес-календаре Бессарабской губернии на 1914 год», изданном в 1913 году, показан кишеневский исправник Константин Михайлович Хаджи-Коли, служивший в уездном полицейском управлении на Пироговской, 44. А жил Константин Михайлович совсем рядом, на Пироговской, 48.

Здесь же был указан командир 12-й роты 53-го Волынского пехотного полка капитан Николай Ставриевич Хаджи-Коли, а 14-й ротой того же полка командовал капитан Павел Михайлович Хаджи-Коли. Вероятно, он и был расстрелян НКВД в 1938 году. Вполне возможно, что он был братом уездного исправника. Старшим контролером Окружного акцизного управления 9-го участка города Сороки был коллежский секретарь Николай Михайлович Хаджи-Коли, который, вероятно, также был братом главного противника Котовского. Отметим, что среди тех, кого Котовский спас от расправы в 1920 году, мог быть Николай Ставриевич Хаджи-Коли, Константин Михайлович Хаджи-Коли или капитан Владимир Ставриевич Хаджи-Коли из того же 53-го Волынского пехотного полка, 9 сентября 1915 года удостоенный ордена Святого Георгия 4-й степени, а 10 ноября 1915 года — Георгиевского оружия. Вероятно, Владимир Ставриевич был родным братом Николая Ставриевича. Не исключено также, что в руки Котовского попал сослуживец Д. Де Витта по Чеченской дивизии, имени и отчества которого мы не знаем. Возможно, в действительности этот человек был одним из трех носителей фамилии Хаджи-Коли, которых мы перечислили выше.

Роман Гуль в последнем издании своей книги о Котовском писал: «В 1975 г. мой „Котовский“ печатался в нью-йоркской газете „Новое Русское Слово“. После напечатания, 15 августа 75 г., за подписью 3. Ш. (возможно, Зинаида Шаховская. — Б. С.)появилось „письмо в редакцию“ под заглавием — „Эпилог дела Котовского“.

Вот его текст:

„Не откажите поместить в НРСлове следующий кровавый эпилог к статье г-на Р. Гуля ‘Котовский — красный маршал’, которая печаталась в Вашей газете в июне с. г.

Когда в 1940 г. советские войска заняли Бессарабию, советская власть разыскала того бывшего полицейского, который участвовал в поимке Котовского в 1916 г. в кукурузном поле и подстрелил его.

Его ‘судили’, нашли виновным в том, что он ранил Котовского, и расстреляли. Все, кто был в то время в Кишиневе, могут подтвердить это жестокое и бессмысленное убийство, так как об этом писали в местной печати“.

Несомненно, что тут речь идет о бывшем приставе Хаджи-Коли, который 25 июня 1916 г. в селе Стоматове с отрядом полиции арестовал Котовского. Причем в перестрелке с полицейскими Котовский был ранен. Хаджи-Коли выполнял свой служебный долг по поимке уголовного преступника, и ни в одной стране за это его бы не расстреляли. Но разбойничья большевицкая „юстиция“ убила его.

Впрочем, большевики убили и самого „анархиста-маршала“, замаскировав убийство неким „таинственным недоразумением“».

По поводу утверждения Гуля насчет расстрела Хаджи-Коли украинская газета «Сегодня» 28 февраля 2001 года писала: «В том же году, когда советские войска вошли в Бессарабию, чекисты разыскали двоих стариков — бывшего помощника пристава Петра Чаманского (иногда эту фамилию пишут как „Чеманский“. — Б. С.)и городового Семена Никитина, участвовавших в аресте Котовского в 1916 году. Их расстреляли». Ссылок на документы здесь не было. Не исключено, что они хранятся в архиве Службы безопасности Украины.

Пока что нельзя уверенно сказать, что Петр Чаманский и Семен Никитин были расстреляны за участие в аресте Котовского. В «Адрес-календаре Бессарабской губернии на 1914 год» околоточным надзирателем 2-го участка числился не имевший чина Петр Гилярович Чаманский. Он служил на Килийской, 15. Несомненно, что Петр Чаманский — лицо, реально существовавшее. Но в сообщении 3. Ш. вызывает сомнение утверждение, будто в кишиневских газетах в 1940 году писали о расстреле полицейского, ранившего Котовского. В отличие от периода Гражданской войны в 1939–1941 годах советская власть не афишировала репрессии на территориях, присоединенных на основании секретного протокола к пакту Молотова — Риббентропа, и ничего в печати о расстрелах не сообщала.

Среди жертв сталинских репрессий мне удалось найти, со ссылкой на сведения Одесского академического центра, Павла Михайловича Хаджи-Коли, 1871 года рождения, уроженца Тирасполя, приговоренного к расстрелу 29 апреля 1938 года и впоследствии реабилитированного. Не исключено, что это был родной брат Константина Михайловича Хаджи-Коли. Возможно, что слухи о его расстреле породили впоследствии слухи, что Советами был расстрелян бывший кишиневский исправник, поймавший Котовского. Павел Михайлович был уроженцем и, вероятнее всего, жителем Тирасполя, поэтому румыны могли не пустить его в Бессарабию, и он мог оказаться как раз тем Хаджи-Коли, которого в действительности отпустил Котовский. Что же касается Константина Михайловича Хаджи-Коли, то он вряд ли попал в руки советской юстиции. Скорее всего, он либо умер до 1940 года, либо перед приходом советских войск в Бессарабию бежал на румынскую территорию за Прут. Он был слишком известным политиком в Бессарабии, чтобы надеяться, что большевики его пощадят.

* * *

Кем же на самом деле был Григорий Иванович Котовский? «Последним гайдуком»? Джентльменом-разбойником, вроде пушкинского Дубровского? Королем криминального мира юга России? Борцом за справедливость и счастье обездоленных? Лихим красным комбригом? Гениальным комкором-хозяйственником в годы нэпа? Вот это уникальное сочетание, казалось бы, несочетаемого сделало Котовского поистине замечательным человеком, оставшимся в памяти потомков. До революции он любил пожить на широкую ногу, когда не сидел в тюрьме, заводил бурные романы, но после 1917 года был скромен в быту и любил, кажется, только одну женщину — свою жену. Любил прихвастнуть своими подвигами и революционными заслугами, но в то же время не раз в критических ситуациях проявлял настоящее мужество. Ведя жизнь разбойника, никого не убивал, а в Гражданскую войну проявлял милость к поверженному противнику. Среди командиров этой войны, причем во всех противоборствующих лагерях, таких людей было наперечет. Все эти часто противоречивые качества в Григории Ивановиче уживались достаточно органично и производили впечатление на публику. На создание легенды работала даже его нелепая и преждевременная гибель. Она способствовала канонизации Котовского как героя Гражданской войны, причем это произошло задолго до того, как всесоюзную известность приобрели другие герои. И ранняя гибель, возможно, избавила его от расстрела в 1937-м. Тогда бы после реабилитации в 1950-е годы Котовский легко мог затеряться на фоне десятков и сотен других комбригов, комдивов и ком-коров, чьи имена вернулись в историю из небытия. В ранней канонизации Котовского, безусловно, важную роль сыграла симпатия к нему Сталина. Однако даже без всех конъюнктурных моментов такой человек, как Котовский, в памяти поколений все равно бы остался. Сегодня мы совсем иначе оцениваем советское прошлое, чем в те времена, когда именем Котовского называли города, улицы, колхозы и школы, когда о нем снимали фильмы и ставили пьесы. Сегодня разрушены многие мифы, связанные с его биографией. Но и теперь фигура легендарного комбрига и разбойника вызывает симпатию у многих, как проникся этой симпатией автор настоящей книги и постарался донести ее до читателей.