Кованый сундук
Шрифт:
— «Севастьяновский, два. Подполковник Стремянной, в скобках — правый край. Если цел — покрыть железом». Побойся бога, Сергей Петрович! Да разве можно так писать?
Он громко расхохотался. Ястребов и Стремянной невольно вторили ему.
Иванов слегка пожал плечами. Лицо его было совершенно невозмутимо.
— А что такое? Коротко и ясно. Даже не понимаю, что здесь смешного.
— Это потому, что у тебя чувства юмора нет.
— Нет, — спокойно согласился Иванов. — Вот и жена мне постоянно говорит: «Скучный ты человек, Сережа, юмора у тебя ни на грош». А что я ни скажу — смеется.
Все вокруг
Иванов махнул рукой:
— Смейтесь, смейтесь, я привык!
Дверь снова отворилась, и в блиндаж вошел повар — молодой парень в белом халате, надетом поверх шинели. В больших, красных от мороза руках он осторожно нес котелок, несколько алюминиевых мисок, ножи и вилки. В блиндаже сразу вкусно запахло жареным мясом, перцем и лавровым листом.
Ястребов сам разложил жаркое по мискам и налил гостям по стопке водки.
— Ну, товарищи, — сказал Громов, — за то, чтобы по второй выпить уже в городе!
— Правильный тост, — поддержал Ястребов и приподнял свою стопку. — Но объясните мне сперва, что у вас за особое дело в городе?.. Мы ведь и сами медлить не собираемся!
— Это, конечно, ясно. — Громов налег грудью на край стола и придвинулся поближе к Ястребову. — Нам, видите ли, достоверно известно, что гитлеровцы собираются вывезти из города все, что можно поставить на колеса, и угнать всех, кто способен работать. Хорошо бы этому помешать, а? Как вы думаете?..
— Да так же, как и вы, — усмехаясь, ответил Ястребов. — Должен сознаться, что и у нас с товарищем Стремянным есть кое-какие сведения об этом… Ну, и свои соображения, естественно…
— Естественно! — подхватил Громов. — Вы уж меня извините, товарищ Ястребов, мы с Сергеем Петровичем люди не военные, гражданские, а по дороге сюда тоже различные оперативные задачи решали… Вот, думаем, если бы удалось быстро обойти город и перерезать дорогу на запад, то они бы оказались словно в мешке. Впору было бы думать, как головы унести, а не то, что добро наше вывозить.
— Придумано неплохо, — сказал Ястребов, переглянувшись со Стремянным, — если бы только предстоящая нам задача исчерпывалась взятием города. Но, к сожалению, это только первая ее часть. Главные трудности нас поджидают впереди — и как раз за городом.
— Вон как!.. А мы было думали… — протянул Громов, озабоченно глядя на Иванова.
Ястребов слегка развел руками:
— И мы тоже сначала думали. А выходит иначе. Выяснилось, что западнее — так, километрах в пятидесяти от города — гитлеровцы построили укрепрайон. — Он встретил вопросительный взгляд Громова и кивнул головой. — Сейчас объясню. — Его маленькая, суховатая, крепкая рука привычным движением взялась за карандаш. — Расчет противника таков: в случае нашего прорыва на Белгород — остановить наступление вот здесь, в районе Нового Оскола. По имеющимся данным, укрепления построены довольно солидно — доты, надолбы, противотанковые рвы, минные поля, колючая проволока… Словом, все, что полагается. Проселочные дороги и шоссе простреливаются многослойным огнем… Как видите, повозиться там придется основательно. — Ястребов озабоченно постучал карандашом по столу. — Заметьте, что расположение района выбрано не случайно… Гитлеровское командование стремится перекрыть весь узел дорог и заставить нас идти прямо по занесенным снегом полям. А поля в этом районе, как вы знаете,
— Да, действительно, дело серьезное, — сказал Громов. — Но если вы знаете, что существует укрепрайон, то, очевидно, у вас есть и данные о нем.
— Конечно, кое-что мы знаем, — согласился Ястребов, — но надо бы знать побольше… Представляете, сколько мы сил, а главное, жизней сбережем, если будем брать укрепрайон не вслепую…
Иванов досадливо махнул рукой.
— Да, уж мы и тактики, — пробурчал он. — Своих забот, вижу, у вас по горло… А все-таки хочется мне рассказать вам об одном важном, так сказать, обстоятельстве, которое нас с Ильей Даниловичем тревожит. Конечно, по сравнению с тем, что нам предстоит сделать, оно не такое уж значительное… — Он повернулся к Громову. — Не знаю даже, говорить или нет. Илья Данилович, как твое мнение?
Громов смущенно пожал плечами:
— Начал, так говори…
— Конечно, — поддержал Ястребов, — говорите. Все, что касается города, нам знать интересно и важно.
— Ну ладно, скажу прямо, — наконец, решился Иванов. — Проворонили мы при отходе из города одно важное дело. Поручили вывезти городской музей круглому дураку. А он мало что дурак, еще и трус оказался. Себя вывез, а музей бросил… А вы знаете, какой у нас музей? Вот пускай товарищ Стремянной вам расскажет. Крамской, Суриков, Репин, Айвазовский. Есть чем гордиться!..
— Да, — поддержал его Громов. — Если уж случилась такая беда, что мы нашу картинную галерею во-время вывезти не успели, так теперь надо бы сделать все, чтобы и немцы ее не вывезли. Пока нам известно, что картины еще в городе. И, надо полагать, если продвижение наших войск будет стремительным, вряд ли в панике немцы о них вспомнят.
Ястребов взглянул на часы, сморщил лоб и поднялся.
— Так, так… Могу вам сказать, товарищи, только одно: сделаем все, что в наших силах, и даже свыше сил. Дивизия будет действовать по плану командования… Естественно, что и в наших интересах освободить город как можно скорее… Так что будем надеяться… А сейчас отдыхайте. Боюсь только, что ночь будет несколько шумной…
Громов и Иванов поднялись с места. Сергушкин проводил их в соседний блиндаж.
Едва они вышли, как дверь снова хлопнула и по ступенькам вниз быстро сошел начальник особого отдела дивизии майор Воронцов. Его круглое, румяное от мороза лицо казалось взволнованным. Он остановился посредине блиндажа и несколько мгновений глядел куда-то в угол, щуря глаза от яркого света. Руки его были глубоко засунуты в карманы полушубка. На ремне висел пистолет в новой светложелтой кобуре.
Стремянной подвинул табуретку:
— Садись, товарищ Воронцов!
Воронцов досадливо махнул рукой, снял шапку и сел.
— Вот что, товарищи, — сказал он, смотря то на Ястребова, то на Стремянного, — час назад линию фронта перешел один наш подпольщик, Никифоров. Когда он приближался к нашим позициям, немцы его обстреляли и смертельно ранили… Он умер, но я успел с ним поговорить. Он сообщил, что вчера ночью гестапо арестовало в городе пятерых товарищей. Видно, какая-то сволочь их предала.
Ястребов хмуро смотрел на Воронцова из-под своих кустистых бровей.