Коварная искусительница
Шрифт:
– Ее родители хотели, чтобы она вышла замуж за меня, но никто никогда не хотел стать маркизой Эндовер больше, чем Беатрис. – Себастьян тихо засмеялся, но в его смехе чувствовалась горечь. – К несчастью, ей тоже не очень хотелось идти под венец со мной. Ей больше нравился другой.
Эмма не могла представить, чтобы женщине нужен был другой мужчина, когда рядом был маркиз.
– Должно быть, эта Беатрис вас очень разозлила? – робко поинтересовалась она.
– Разозлила? – маркиз задумался над предположением Эммы. – Я думаю, что сам разозлился – не из-за того, что она
Волосы зашевелились на голове у Эммы.
– Вы не имели отношения к ее смерти? – спросила она Себастьяна.
– Когда она умерла, я был у друга в Шотландии. Наверное, она упала с лошади и разбилась. Тогда Беатрис находилась в Кенте. А в свете утвердилось мнение, что я убил ее, несмотря на то что мы были далеко друг от друга, – он потер подбородок, смотря на Эмму, будто на партнера по игре в шахматы.
– Страсть заставляет людей делать то, что нормальный человек делать не станет. Легко поверить в то, что влюбленный, которого предали, может разгневаться, – сказала Эмма своему спутнику.
– Я не страстная натура. Любовь не имела никакого отношения к моей помолвке с Беатрис. Я сомневаюсь, что способен поддаться столь непостоянному чувству, как любовь. Страсти не правят мной.
Маркиз – не страстная натура? Как он может нести такую чепуху, когда огонь страсти пылает в его душе? Нет, это не игра воображения, уверяла себя Эмма. Нет, в его глазах действительно вспыхнули искорки гнева. Это не просто игра света. Эмме хотелось знать полную правду о Себастьяне Эндовере. Более того, она хотела понять его.
– Вы намеревались жениться на Беатрис, не любя ее? – спросила Эмма маркиза.
– Мне было двадцать три года. А Беатрис казалась тогда самым прекрасным созданием на свете. – Эндовер сложил руки, прижав кончики пальцев друг к другу. – Я был ослеплен страстью к ней.
– Вы чувствовали к ней лишь грубую плотскую страсть, не более того?
– Это примитивное, но очень сильное чувство. Особенно для молодого человека. Но оно довольно быстро ушло, как любая страсть.
Похоже, маркиз старался держаться подальше от тех чувств, которых всегда искала Эмма Уэйкфилд. Но этот факт не должен беспокоить ее. Этот человек ничего не значил для Эммы. Однако она не могла не замечать уколов гнева, вызванных этими словами.
– А как же женщины из вашего списка невест? Вы испытываете к ним страсть?
– Это опять слухи.
– Неужели списка ваших потенциальных невест не существует?
– Это не совсем точно. Я думаю о том, чтобы вступить в брак в этом году, – губы маркиза вытянулись в нитку. – И у меня есть несколько подходящих кандидатур на роль супруги.
От одной мысли о том, что Себастьян может жениться на другой, Эмме стало больно, как от удара кнута. «Мне нет до этого дела», – уверяла она себя, хотя это было не так.
– Вы практичный человек, думаю, вы просчитали все недостатки невест.
– Вступать в
– Станет хорошей супругой? Вы говорите о будущей жене так, как будто собираетесь покупать новый диван для кабинета или породистую кобылу для одного из ваших жеребцов-призеров.
– Я так и думал, что вы, мисс Уэйкфилд, не поймете практичного подхода к браку.
– Нет, никогда. Герой романа Остин мог жениться только по любви. Я не могу представить, чтобы было иначе.
– Мисс Уэйкфилд, вы натура страстная.
– Что же правит вами, милорд? Интеллект? Холодный рассудок?
– Я предпочитаю вести упорядоченную жизнь. Разумный человек станет выбирать супругу, основываясь на сходстве темпераментов и общих интересах. Но я сомневаюсь в том, что вы меня поймете. Поскольку вы, мисс Уэйкфилд, можете связать свою жизнь с поэтом без гроша в кармане лишь потому, что вы любите его.
Эмма пришла в ярость не столько от жестоких суждений маркиза, сколько от его холодно-расчетливого отношения к браку. Действительно ли он готов довольствоваться жалкой подделкой того, что должно быть теплым и живым?
– Вы выберете такую женщину, которой до вас не будет никакого дела. Ее кровь такая же благородная, как и ваша, а сама она столь же холодна, как и вы. Вы намерены жениться на бедной девушке, которая полюбила бы вас, совершив непростительную ошибку?
Себастьян не сводил глаз со своей спутницы, стараясь не выдать своих чувств. Но во взгляде маркиза были видны вспышки гнева. Холодность исчезла.
– А я и не знал, что любовь ко мне может быть трагедией, мисс Уэйкфилд.
– Если любовь не взаимна, она приносит страдания.
– Моей жене придется восполнять недостаток любви с моей стороны чем-то другим.
– А что хорошего в богатстве и знатности вашей супруги, если ей придется жить каждый день с человеком, которому все равно, эту ли женщину видит он перед собой или другую? Я даже не знаю, что хуже. Что же хорошего в том, чтобы просыпаться утром и видеть перед собой нелюбимую? Я бы предпочла жить на чердаке, но с любимым человеком.
– Но, когда страсть угаснет, явится разочарование. Вы поймете, что были жестоко обмануты самым ненадежным из человеческих чувств. Какая же трагедия будет вас ожидать, когда вы обнаружите, что не испытываете больше сладкого волнения и томления при виде некогда милого лица!
– Даже если я разочаруюсь, то по крайней мере буду знать, что пыталась построить настоящий брак. – Эмма подалась к маркизу, сидевшему напротив. Она страстно желала схватить его за плечи и трясти, пока зубы не выпадут. – Вы действительно будете довольны, живя такой жизнью, где все заранее просчитано? Без любви и без страсти?
– Взаимоуважение и сходство интересов являются гораздо более прочным основанием для брака, чем любовь, – ответил Себастьян, подавившись в ее сторону.
Маркиз был так близко, что девушке достаточно было лишь слегка наклониться, чтобы прижаться своими губами к его рту. Действительно ли его душа столь холодна? Эмма не хотела верить в это.