Коварное бронзовое тщеславие

Кук Глен Чарльз

Собаки остановились, затем уселись. Они не видели необходимости подходить ближе, подвергаясь риску стать жертвами сопутствующего ущерба.

83

– Ты знаешь этого человека?

На воздетых пальцах левой руки Лунной Гнили угнездился шарик света. Он испускал тусклое зеленоватое мерцание, напоминавшее светлячков. Правой рукой она прижимала к лицу надушенный платок. Ее глаза слезились.

– Его зовут Трибун Фелльске, но люди

прозвали его Лазутчик Фелльске. Он главный шпион Танфера. Наблюдал за мной – или нами – время от времени, еще до смерти Страфы. Его трудно выследить и невозможно поймать.

– Когда-то все случается впервые.

– Надо полагать. Его слабость – запах. По нему можно узнать, что он поблизости. Или был поблизости. Сам Лазутчик его не замечает. Словно у него всю жизнь была аллергия на мыло. Возможно, теперь его отношение к гигиене изменится.

Хотя маловероятно. Ему уже преподавали подобные уроки, и все зря.

– Остается только молиться.

– Он ведь не умер?

Мои счеты с Фелльске были не настолько серьезными.

– С ним все будет в порядке, за исключением головной боли.

– Он использовал какое-то колдовство, верно?

– Создал убежище, но не слишком хорошее. Позволил нам заметить место, где тени были слишком густыми.

– Природный талант?

– Низкосортный.

– Всегда удивлялся, как ему удается быть таким незаметным.

– У него есть талант, которого он сам не понимает. Полагаю, он просто считает себя отличным специалистом.

Лазутчик Фелльске был хорош. Спору нет. Как именно он этого добивался, меня не интересовало.

– С чего ему следить за нами? – в который раз задумался я.

– Отличный вопрос, и я на него ответить не могу.

– Как он догадался поджидать нас именно здесь? Даже если бы на одном из нас был маячок, мы всего несколько минут назад решили тут срезать. И пожалуйста. Он ждал.

Тара Чейн приподняла светящуюся руку и вытянула указательный палец, показывая, что ей нужна минутка на размышление.

Я отступил на несколько шагов, чтобы не дать запаху шанса въесться в одежду. После тяжелого дня я и сам обеспечивал прекрасный аромат, покорнейше благодарю.

Собаки пошли за мной. С них тоже было достаточно. Потом Каштанка нашла повод увести их на разведку «по периметру».

– Судя по всему, произошло следующее, – сказала Тара Чейн. – Он радостно шнырял по окрестностям, следил за нами, и его-то я и почувствовала. Свернув сюда, мы застали его врасплох. Он не мог скрыться, поэтому присел на корточки в надежде, что мы пройдем мимо. Не сработало.

– Согласуется с известными фактами. Быть может, следует разбудить его и задать несколько вопросов.

– Я так не думаю. День и без того выдался слишком длинный. У меня болят ноги. Пусть спит дальше.

Содрогнувшись,

Тара Чейн засунула что-то под рубашку Фелльске. Ей требовался свет, поэтому она была вынуждена использовать руку с платком. Лунная Гниль рыгнула, но не рассталась со своим ланчем. Закончив, она яростно затрясла рукой, чтобы сбросить паразитов, которые могли на нее заползти.

Потом она справилась с собой.

– Мы сможем отыскать его, если захотим перемолвиться словцом. А теперь давай найдем Маришку и завершим этот день.

– Если она продолжит двигаться, я сломаюсь.

– Думаю, она уже устала. До этого происшествия расстояние между нами сокращалось.

Хорошо, когда тебя держат в курсе. Я промолчал.

Я начинал сердиться. Уверен, она тоже.

– Кроме того, пора перекусить.

– Если выпадет возможность.

Мы прошли квартал, прямо вперед и немного под горку, и оказались на перекрестке с улицей, названия которой я не знал, потому что наступила ночь, а с этим районом я знаком не был. Внезапно Тара Чейн остановилась.

– Что?

– Тихо.

И тут я тоже это услышал.

Что-то безмолвно происходило там, откуда мы пришли.

Я ничего не видел, но не сомневался, что события разворачивались в том месте, где лежал Лазутчик Фелльске.

Может, его грабил кто-то, лишенный обоняния.

Многоножка Лунной Гнили заторопилась по фасадам зданий, разбрасывая пурпурные искры. Затем остановилась и пропала из виду.

Тара Чейн коснулась моей руки.

– Всего четверть мили.

Прежде чем мы их преодолели, нас догнала многоножка. Они с Тарой Чейн посовещались, и тварь отправилась вперед, на разведку.

Псицы утратили прежний энтузиазм. Они нервничали и жались к нам.

– Итак, – пробормотала Лунная Гниль. – Вот оно.

– Что?

– О! – Она как будто удивилась, увидев меня. – Они не заметили маячок, который я к нему прицепила.

– Кто они?

Она не желала это обсуждать. Ткнула в темноту впереди, где улица, по которой мы шагали, кончалась ножкой буквы «Т». Освещение давали только бесчисленные звезды – облака наконец разошлись. Здание, на которое указала Тара Чейн, было большим, уродливым и испускало психические миазмы.

– Маришка здесь. Думаю, она спит. Сейчас проверю.

Она взмахнула пальцами и что-то прошептала. Многоножка пришла в движение. Посыпавшиеся искры создавали занятный эффект.

– Пока мы ждем доклада, не давайте мне заснуть.

Я уселся спиной к ступеням чьего-то дома. Каштанка наполовину забралась ко мне на колени. Остальные псицы сгрудились рядом, готовые уснуть огромной жаркой кучей. Все мы утомились.

Прошло совсем немного времени, однако Таре Чейн пришлось будить меня большим пальцем.