Коварство и честь
Шрифт:
— Рато! Что ты здесь делаешь?
— Я закончил работу у матушки Тео, гражданин, — униженно бормочет тот. — И присел отдохнуть.
Шовелен пинает его носком сапога.
— Тогда иди отдыхай в другом месте, — шипит он. — Городские ворота — не приют для бродяг.
После этого акта ненужной жестокости он успокаивается и быстро проходит сквозь ворота.
Баррас, немного заинтересовавшийся этой сценой, все это время стоит рядом. Но теперь, когда угольщик плетется мимо, один из адъютантов Барраса громко замечает:
— Неприятный тип этот гражданин Шовелен, верно, друг?
— О, это вы точно, — с готовностью отвечает Рато. И с упрямой настойчивостью болтуна, которого все еще терзает обида, сует под нос гражданина Барраса руку с клеймом.
— Видите, что он со мной сделал?
Баррас хмурится.
— Так вы осужденный? Как же получилось, что вы на свободе?
— Я вовсе не осужденный, — угрюмо протестует Рато. — И я ни в чем не повинный и свободный гражданин Республики. Но вот помешал гражданину Шовелену, и почему? Он вечно полон всяких интриг…
— Вот именно, — угрюмо кивает Баррас. Но предмет недостаточно интересен, чтобы полностью его заинтересовать. У него столько важных дел!
Он уже успел кивнуть своим людям и повернулся спиной к чумазому угольщику, сотрясаемому очередным приступом кашля. Тот, не в состоянии говорить, протянул грязную руку и дернул депутата за рукав.
— Что еще? — грубо рявкает Баррас.
— Если соизволите послушать, гражданин, — хрипит Рато, — могу рассказать…
— Что?
— Вы спрашивали гражданина Шовелена, где найти солдат Республики, чтобы взять их на службу…
— Так и есть.
— Так вот, — продолжает Рато с выражением злобной хитрости, исказившей его уродливое лицо, — я все скажу.
— Ты о чем?
— Я ночую вон в том пустом складе, — с энтузиазмом продолжает Рато, показывая в том направлении, где исчезла худощавая фигура Шовелена. — Наверху живет ведьма, матушка Тео. Вы знаете ее, гражданин?
— Да-да! Думал, ее послали на гильотину, когда…
— Ее выпустили из тюрьмы, потому что она шпионит на гражданина Шовелена.
Баррас хмурится. Конечно, его это не касается, и грязный возчик вызывает в нем неприятное чувство брезгливости.
— К делу, гражданин, — коротко велит он.
— Под командой гражданина Шовелена находится около дюжины солдат, и сейчас они в этом доме, — ухмыляется Рато. — И все — национальные гвардейцы.
— Откуда ты знаешь? — резко перебивает Баррас.
— Прошу прощения, — сухо отвечает угольщик, — я чищу им сапоги.
— Где этот дом?
— На улице Ла-Планшетт. Но там есть еще один вход со стороны склада.
— За мной! — коротко командует Баррас обоим адъютантам. И идет вперед, не заботясь о том, следует ли за ним Рато. Но угольщик старательно шаркает своими сабо, едва поспевая за троицей. Он сует кулаки в карманы рваных штанов, успев показать остальным, куда идти.
Тем временем Шовелен свернул к дому матушки Тео и, не поздоровавшись со старой колдуньей, стоявшей в вестибюле, поднимается на верхний этаж, где повелительно окликает капитана Бойе.
— У нас еще есть полчаса, и меня тошнит от этого ожидания. Позвольте мне прикончить эту аристо здесь и сейчас, — говорит тот. — Мы все хотим узнать, что творится в городе, и повеселиться вместе с остальными!
— Полчаса, гражданин, — твердо напоминает Шовелен. — Вы ничего не пропустите, но уж точно потеряете свою часть десяти тысяч ливров, если пристрелите женщину и не сумеете поймать Алого Первоцвета.
— Ба! Да он и не придет! — отмахивается Бойе. — Слишком поздно! Он спасает собственную шкуру!
— Клянусь, он придет, — уверяет Шовелен, словно в ответ на собственные мысли.
Маргарита слышит каждое слово. Значит, ее ожидает смерть от рук этой отвратительной швали. Еще полчаса, и… если только…
Но мысли путаются; она не может сосредоточиться. Испугана? Нет, она не боится. Потому что уже смотрела смерти в лицо. Тогда в Булони. А есть вещи и похуже смерти. Например страх, что больше она никогда не увидит мужа… в этой жизни… Осталось всего полчаса, и он может не прийти. Она молится, чтобы он не пришел. Но если и придет, какие у него шансы? Бог мой, какие шансы?
В ее измученном мозгу мелькают воспоминания о его мужестве, хладнокровии, поразительной дерзости и удачливости. Она думает и думает… если он не придет… а если придет…
Где-то далеко церковные часы пробили полчаса… Осталось всего коротких тридцать минут…
Вечер очень душный, похоже, разразится гроза, и по городу разлито красное марево. В воздухе пахнет так, словно повсюду скопились огромные потеющие толпы. И сквозь жару, духоту, перекрывая грубый хохот собравшихся за дверью негодяев, доносится отдаленный рокот грома.
И тут Бойе, капитан этого сброда, громко восклицает:
— Позвольте мне покончить с аристо, гражданин Шовелен. Я хочу поскорее уйти.
Дверь ее комнаты неожиданно распахивается.
Окно позади Маргариты открыто, и она обеими ладонями упирается в подоконник. В лице ни кровинки, глаза сверкают, но голова гордо вскинута. Она молится. Молится из последних сил.
Распоясавшийся капитан в своем потрепанном, засаленном мундире встает на пороге. Но Шовелен тут же отталкивает его и, в свою очередь, смотрит на пленницу, невинную женщину, которую преследует с такой неустанной ненавистью. Маргарита не сжимается от страха. Ни на секунду. Смерть стоит перед ней в обличье этого человека, бесцветные глаза которого мстительно прищурены. Смерть ждет ее в обличье этих ничтожных солдат в грязных лохмотьях, которые держат в немытых руках мушкеты.