Ковчег Могущества
Шрифт:
Демона же вызывал Ранеб в своём тайном святилище. Но прежде он, переодевшись горожанином, посетил торговую площадь, где можно было купить всё, что угодно, в том числе и змей, из которых лекари изготавливали различные снадобья. Ранеб купил змей, которых умелые змееловы-псилы добывали в бескрайней пустыне, и принёс их в дар Апофису. Несмотря на то, что демон сам имел обличие змея, по преданиям он более всего предпочитал жертвоприношения в виде своих земных сородичей. Никто из жрецов уже не помнил: почему именно перед изваянием Апофиса обезглавливали змей. Смысл этого ритуала
Через несколько дней Аменхотеп собрал государственный совет, умышленно не сообщив об этом Верховному жрецу Ранебу. На совете присутствовали лишь эрпатор, чати Хану, первый и второй советники, главный писарь, хранитель печати, хранитель казны да с десяток важных сановников. Следуя совету мудрого Гора-Нармера, фараон ближе к концу заседания провозгласил:
– Во благо священной земли Та-Кемет считаю необходимым многократно увеличить храмовые подати в казну Инебу-Хеджа!
Ответом Аменхотепу послужила мёртвая тишина. Он обвёл присутствующих цепким взглядом, но прочесть по выражению лиц царедворцев их тайные мысли так и не смог. Тогда владыка Египта перешёл к более решительным действиям.
– В первую очередь хотелось бы выслушать твоё мнение, Мемес! – обратился он непосредственно к первому советнику.
Тот, явно замявшись, уклончиво промямлил:
– Право, о, солнцеподобный, я затрудняюсь с ответом. Боюсь, сия мера может повлечь недовольство со стороны настоятелей крупных храмов и влиятельных жрецов… Хотя, с другой стороны, государственная казна пустеет с каждым днем…
Резко взмахнув плетью, сжимаемой в левой руке в качестве символа власти, и столь же резко опустив ее, фараон объявил вердикт:
– Я воспринимаю твой ответ как непростительную нерешительность!
– О нет! – с жаром воскликнул хитрый Мемес. – Я просто не договорил, о, солнцеподобный! Конечно же, я полностью разделяю ваше мнение!
Аменхотеп удовлетворенно кивнул: не хватало ещё, чтобы первый советник, чья дочь была женой самого эрпатора, осмелился бы ему прилюдно перечить! Подобная дерзость могла бы стоить Мемесу и всему его семейству отлучения от двора.
– А что скажет мне хранитель казны? – обернулся фараон к следующему чиновнику.
Тот почтительно поклонился и веско произнес.
– Весьма своевременное решение, о, солнцеподобный! К сожалению, казна истощена. Несмотря на последние урожайные годы, и мир, царящий на землях Та-Кемет, она пополняется крайне скудно. Содержание войска, маджаев и гвардии Мефри требует денег. И это не говоря уже о дворах божественной царицы Теи, великолепных Сатамон, Бакетамон, эрпатора и Нитоприс, Эхнотепа и его жён…
Очередным взмахом плети фараон дал понять, что на этом хранитель казны может закончить свою речь, и снова обвёл пристальным взором присутствующих на совете царедворцев…
– Хочу теперь выслушать тебя, Аджеб! – Аменхотеп указал плетью в сторону второго советника, пользующегося при дворе влиянием не меньшим, нежели Мемес.
– Считаю ваше решение, о, наше солнце, несколько поспешным, ибо оно может повлечь за собой катастрофические последствия, – высказался тот, ни на секунду не замешкавшись с ответом.
– Разве?! – змеевидные брови фараона медленно поползли вверх. – И какая катастрофа, по твоему мнению, соизмерима с пустой государственной казной? Вот если мне не на что будет содержать армию, тогда нападение на Египет любого, даже самого маломощного врага может действительно вылиться в катастрофу! Причём для всех нас! Или, может быть, ты, Аджеб, готов выплатить жалование войскам, охраняющим восточные рубежи моего царства от нападения коварных гиксосов[51], из собственных сбережений? Или ты просто забыл, что когда-то они уже воцарялись на землях Нижнего Египта, причём почти на полтора столетия? А ведь чтобы изгнать их и вернуть Египту былое величие, моему пращуру, фараону Яхмосу, пришлось ох как нелегко! – Ноздри Аменхотепа раздувались столь гневно, а глаза сверкали столь грозно, что все присутствующие внутренне съёжились от страха.
Аджеб же, дождавшись в речи повелителя короткой паузы и виновато потупившись, упрямо повторил:
– И, тем не менее, о, солнцеподобный, я считаю ваше сегодняшнее предложение преждевременным…
К безмерному удивлению царедворцев, от недавнего гнева Аменхотепа и следа не осталось. Напротив, он теперь взирал на Аджеба с неподдельным интересом. Сам же в это время думал: «Видимо, Аджеб – из числа сторонников Ранеба. Наверняка, уже давно подкуплен Верховным жрецом – иначе, отчего бы ему столь рьяно защищать его интересы? Скорее всего, именно Аджеб и сообщит Ранебу обо всех мнениях, прозвучавших на сегодняшнем совете…»
– Позволь мне высказаться, солнцеподобный! – раздался голос Тутмоса.
Оторвавшись от размышлений, фараон милостиво кивнул.
– Говори, эрпатор.
– Ни для кого не секрет, – поклонившись отцу и присутствующим, начал Тутмос, – что служители храмов обрели в последнее время огромную власть. Уже даже Солнечный Гор, наш фараон, не может считать себя Верховным служителем культа Ра, ибо жрецы фактически лишили его такой возможности. И, думаете, каким образом?! – По залу пробежал ропот. – Я вам отвечу: в сокровищницах храмов хранятся несметные богатства, которые пополнялись столетиями, и жрецы мнят себя теперь равными богам! Более того, именно благодаря этим сокровищам они властвуют над душами египтян, поскольку, в случае надобности, всегда могут купить их преданность! Я считаю, что в самые кратчайшие сроки следует провести ревизию храмовых земель и все обнаруженные излишки объявить собственностью казны.
Аджеб и несколько сановников переглянулись и явно занервничали: похоже, последние слова эрпатора окончательно вывели их из равновесия. Верный фараону чати Хану, стоя чуть в стороне от остальных, внимательно наблюдал за происходившем в зале и, судя по всему, давно уже определил, кого из чиновников уверенно можно отнести к сторонникам Верховного жреца.
Начавшееся рано утром заседание государственного совета продлилось до полудня, после чего фараон объявил о его окончании и распустил чиновников. Сам же отправил слугу за Эйе.