Ковчег Рассвета
Шрифт:
В харчевне было малолюдно. Пара зевающих шлюх, чье ночное дежурство явно затянулось, пяток мелких жуликов, и сам Папаша за стойкой — вот и весь местный контингент на это утро. Не могу сказать, что Фико мне обрадовался. Если честно, то морда у него, при моем появлении, стала кислой, как молоко не первой свежести. Ну, любить ему меня не за что — будучи лейтенантом стражи я доставил сему почтенному мужу немалые неприятности, и сумму «отката», который он мне поставил, Папаша наверняка по сей день вспоминает со скрежетом зубовным. Значит и с
— Что досточтимый будет пить? — процедил Фико, едва я приземлился за стойкой.
— Тёмный эль, — хмыкнул я, — Папаша, мне нужна информация.
— Я ничего не знаю, я нигде не бываю, — пробубнил он, наполняя кружку, — Откуда у скромного трактирщика…
— Фико, — ласково произнес я, — не катайся мне по ушам. Мне нужна информация, и я за нее тебе заплачу. Из стражи я давно ушел, так что никаких понятий ты не нарушишь и в осведомители не попадешь. Мы с тобой деловые люди, так давай уже делать дела. Есть клиент, который с радостью выкупит одну ушедшую у него цацку. Кто шерстит Верхушник?
— Ты что, на рынке не бываешь совсем? — ухмыльнулся трактирщик, — Об этом сегодня весь город говорит. Васса взял одного паренька, по гонялу Лютик этой ночью. Так что, выходит, никто больше не шерстит.
— Папаша, — я отхлебнул эля, — мне не доводилось тебе рассказывать, насколько я натура тонкая и чувствительная? Это очень хорошо, что Васса взял Лютика, но мне нужны те, кто действительно помогал денежным мешкам избавиться от всякой рухляди, а не этот, для отвода глаз нанятый сопляк.
— И это знаешь? — хмыкнул Фико, — Ладно, двадцать аурариев.
— Сколько?!! — опешил я.
— Двадцать. И ни обла не уступлю.
— Тогда эль за счет заведения.
— Идет, — хмыкнул Папаша Фико, — Ну так как, будем делать дела, или в бирюльки поиграем?
Скрепив сердце я отсчитал требуемую сумму, и положил ее на стойку.
— В Верхнем городе промышляет Джан Кенар, — монеты исчезли как по мановению волшебной палочки, — Его хаза в "Безголосом соловье". Насколько я понял, после этого дела он решил завязать. Все, больше ничем не могу помочь. Как досточтимому эль?
— Редкая гадость, — буркнул я, отодвинув кружку и вставая, — Спасибо не говорю, ты свое получил сверх всякой меры. Но если ты мне набрехал, я свое золото из тебя дубиной выбью.
— Ай-ай, так не доверять людям, — вздохнул Папаша Фико, нагло скалясь мне в лицо, — Как ты только живешь, Сайко?
— До встречи с тобой жил хорошо, — отрезал я и направился к выходу.
"Безголосый соловей" тот еще клоповник. Расположена эта забегаловка в самых что ни на есть трущобах, и есть или пить в нем хоть что-то я стану только по приговору суда. Хотя гуманнее было бы меня казнить…
Если «Соловей» когда-то и знавал лучшие времена, то это «когда-то» было явно не только не на моем веку, но даже и не при моем дедушке, земля ему пухом. Грязные и обшарпанные стены, изрезанные столы, тараканы и прочий набор прелестей — плохи ваши дела, если вы вынуждены там обедать. Впрочем, в качестве укрытия "Безголосый соловей" практически идеален, поскольку стража в этот район практически не суется, да и какая мзда может быть с хозяина такого трактира? Даже пива нахаляву не выпьешь, поскольку побрезгуешь.
Я, в небогатом, конечно, но чистом и не рваном костюме, смотрелся в «Соловье» как лебедь на помойке. Пара оборванцев, потягивавших в уголке сомнительного происхождения жидкость, покосились на меня с явным интересом — что, мол, эта залетная птица тут делает? Ну и Боги с ними, за погляд денег не берут. А жаль.
Трактирщик вполне соответствовал своему заведению. Тощий как скелет, с длинными грязными волосами и в заляпанном сальном фартуке, он торчал за стойкой как каланча, и делал вид, что протирает ее крышку грязной тряпицей.
— Что будете заказывать? — спросил он лишенным выражения голосом, когда я подошел к нему.
— Здесь — ничего, — ответил я, — Мне нужен твой постоялец, Джан Кенар.
— Мне тоже он нужен, — пожал плечами трактирщик, — Третьего дня пропал, не заплатив за комнату.
— Медикус, кому вы лечите? — я поморщился и положил на стойку полуаргент, — Передай Кенару, что если он со мной не встретится, я ему перья повыщипываю.
— Ну, насчет перьев не знаю, — монета исчезла в руке трактирщика, — А встретиться с ним сейчас не получится. Оне изволят почивать, и обещали свернуть мне шею, если я его разбужу.
— Я его сам разбужу, ты только скажи, где.
— Второй этаж, четвертая дверь слева. Если он всадит тебе, почтенный, перо пониже ребер, не говори, что я тебя не предупреждал.
Кенар в указанной комнате действительно был, но причинить вред хоть кому-то уже не мог в силу того, что немножко умер. Тело одного из самых лихих воров в Айко покачивалось в петле, накинутой на потолочную балку, а, судя по связанным за спиной рукам и здоровенному кровоподтеку под левым глазом, повесился он отнюдь не сам. Итак, тупик. Кто-то зачищает концы, не гнушаясь никакими методами. Очень мне это не нравится — того гляди сам вот таким же фруктом повиснешь. Интересно, подельники Джана тоже червей готовятся кормить, или как?
Покопавшись в вещах Кенара, и не найдя ничего интересного, или даже ценного, я спустился в общую залу и снова направился к трактирщику.
— Кенар отпелся, — сообщил я ему, — Когда ты видел его последний раз?
— Вечером, — трактирщик безвременной кончине постояльца не удивился, — Пришел пьяный в дрызг, пообещал пришибить любого, кто не даст ему выспаться, ушел к себе в комнату и все.
— Нет мыслей, кто мог его шлепнуть? — я поигрывал полуаргентом.
— Нет, — с тоской глядя на монету, вздохнул мой визави, — Он здесь только спал, а тусил "У дохлой кошки". Там поспрашивай. И это… не надо легавым знать, что у меня тут жмур нарисовался. Я сам приберу.