Ковен

Форрест Аделаида

— Два поколения ведьм были оставлены учиться магии в уединении своих домов, — сказала Сюзанна, поднимаясь со своего трона. Черный плащ окутывал ее и скрывал от глаз кости, когда она спускалась по лестнице на помост. — Пришло время дать им достойное образование. Каждый год мы будем открывать двери только для двенадцати новых студентов из-за пределов Кристальной Лощины, и мы лично отберем тех, кто присоединится к нам, основываясь на обнаруженной нами силе. Официального объявления не будет, — она протянула список, в котором неаккуратным почерком были

написаны имена тех, кого она выбрала.

— А какие у нас есть гарантии, что не будет повторения прошлого раза? — спросил я, думая только о безопасности своих сородичей. Хотя нас было трудно убить, даже некоторые из нас пострадали во время резни, произошедшей пятьдесят лет назад.

— Если мы снова не откроем свои двери, ведьмам не с кем будет размножаться. Если мы вымрем, то вымрет и твой род. Не забывай, что тебе нужна кровь нашего народа, чтобы поддерживать себя, Аларик, — сказала Сюзанна, повернулась ко мне спиной и направилась к ожидавшему ее трону.

Я стиснул зубы, заставляя свое тело склониться в неглубоком поклоне.

— Как будто ты позволишь мне забыть о таком, — сказал я, скомкав список в руке.

Я повернулся к ним спиной, мускулы на моих щеках подрагивали, когда они не могли этого видеть.

Долбаные ведьмы.

1

УИЛЛОУ

Два месяца спустя

Шепотом произнесенные слова.

Если бы я долго держала глаза закрытыми, возможно, я бы убедила себя, что последняя неделя была сном. Призрак кошмара, плод моего худшего воображения, тот самый день, ради которого меня растили.

И от которого я так хотела убежать.

Шепот за моей спиной существовал в пузыре, как будто мне удалось отделить себя от них. Даже когда все те, кто шептался за спиной моей матери, ждали своей очереди попрощаться с женщиной, которую они никогда не поймут, я не могла заставить себя открыть глаза.

Я стояла, расставив ноги на ширину плеч, по привычке, которую отец прививал мне всю жизнь. Готовность ко всему, к тому, что охотник может напасть в любой момент, или к чему-то еще более страшному. Плитка под моими ботинками была неестественной, и это разделение не позволяло мне прикоснуться к единственному, что давало моей душе ощущение целостности.

Грязь под ногами.

— Низко, — сказал тоненький голосок.

Рука скользнула в мою, гораздо меньшие пальцы переплелись в хорошо знакомый нам узор. Эш стоял рядом со мной даже после того, как произнес мое имя, давая мне возможность успокоиться. Чтобы остановить силу, грозящую поглотить меня. Мы оградили моего брата от знания о том, кем мы являемся, ради его безопасности, ради того, что его ожидало бы, если бы он когда-нибудь открыл свою магию и обрушил на нас Ковен.

Я должна была быть сильной ради него. В конце концов, не только моя

мать гнила в гробу на всеобщее обозрение, но и его.

Я заставила себя открыть глаза и уставилась на фотографии нашей мамы и нашей семьи. Улыбающиеся лица смотрели на толпу, выглядя обманчиво человеческими. Как будто мы принадлежали этому дому, в то время как единственный дом, который мы когда-либо имели, не принял бы нас, если бы знал, кем мы являемся.

В сердцах людей было так много понимания. Они, как правило, сторонятся настоящего колдовства, если судить по испытаниям, которые едва не уничтожили моих предков.

Один-единственный медленный взгляд на лицо матери заставил меня скривиться, вспомнив, почему я закрыла глаза, чтобы побороть раздражение.

У нее была неправильная помада. Цвет был слишком красным и дерзким для моей матери, которая предпочитала сливаться с фоном. Было совершенно очевидно, что человек, отвечавший за подготовку ее к службе, совсем не знал ее, скрывая морщинки смеха, которые она ценила как результат счастливой, полной жизни, свободной от шабаша, который затащил бы ее обратно в Кристальную Лощину, пиная и крича.

Плохо было то, что ее пришлось бы хоронить по человеческим обычаям — ее останки были заперты в ящике в земле, который защищал ее от стихий, если бы отец не выполнил свою часть сделки. Он должен был пробраться на кладбище посреди ночи, пока могила еще свежа, положить ее в последний путь на гроб и похоронить заново, чтобы она обрела покой.

Я быстро протянула руку вперед, ухватилась за амулет, который она носила на горле, и потянула, пока цепочка не защелкнулась. Амулет вырвался на свободу, когда шепчущиеся за моей спиной идиоты задыхались от шока, но Эш был невозмутим, когда я наконец посмотрела вниз, где он стоял рядом со мной.

Его карие глаза были идеальным отражением того, что я увидела бы, если бы моя мать открыла свои, так отличавшиеся от моих при наших разных отцах. У него были такие же темные волосы цвета красного дерева, почти черные, и их теплота слегка мерцала в слишком ярком свете похоронного бюро.

— Пойдем отсюда, — сказала я, кивнув головой в сторону входа в бюро. Эш слабо кивнул, бросив последний скупой взгляд на нашу мать.

Мы оба знали, что будет дальше. Она дала мне очень четкие указания, что делать с Эшем, когда он окончательно ослабнет от болезни, которая поразила его тело, забирая его у нас понемногу.

Эш отпустил мою руку и пошел по скамьям, прокладывая себе путь к выходу. Он высоко поднял голову, и я чуть было не ухмыльнулась, его свирепость так напоминала мамину. Я подавила эту улыбку, когда окружающие зашептались о смерти, преследовавшей нас, о том, что все, кто, казалось, слишком близко подходил к нам с братом, заканчивали жизнь в ранней могиле.

Магия имела свойство сжигать окружающих ведьм, если они не удовлетворяли ее использованием, а затем, в конце концов, она обращалась против самой ведьмы, если ее долго игнорировали.