Ковер царя Соломона
Шрифт:
До этого Тома никогда не посещала мысль, что подземка на самом деле куда больше, чем кажется непосвященным, что тут могут быть тайные комнаты и секретные коридоры. Эта идея взволновала музыканта: в нем проснулся маленький мальчик. Мужчина, вышедший из загадочной комнаты, внимательно посмотрел на него и быстро удалился.
Не прошло и пяти минут, во время которых флейтист снова сыграл арию Тамино и песенку птицелова Папагено, опять же аранжированную Алисой, когда прибыла железнодорожная полиция. Сначала они довольно доброжелательно поинтересовались, что он тут делает и известно ли ему, что играть на музыкальных инструментах в Лондонском метро запрещено? Том вдруг почувствовал, что внутри него поднимается опасная волна гнева. Полицейские распугали всю его публику, которая наконец начала собираться,
Один из полицейских спросил имя и адрес Мюррея.
– А с чего это я должен вам докладывать? – огрызнулся тот.
– Уверен, что у вас нет особенных причин скрывать ваше имя, сэр.
Обращение «сэр» не производило на Тома такого же впечатления, как на Джарвиса.
– Вольфганг Амадей Моцарт из Зальцбурга, – буркнул он.
Стражи порядка приказали ему следовать за ними, обыскали и отпустили, заставив, впрочем, заплатить штраф. Музыкант их недооценил.
В итоге его сегодняшний заработок уменьшился на фунт. Проклиная полицию и строя планы жестокой мести, Том спрятал в карман оставшиеся деньги. Внезапно у него заболела голова. Полицейские вывели его за турникет и теперь, если он хотел вернуться назад, то должен был купить новый билет. Флейтист решил поехать домой на автобусе и начал подниматься наверх, к солнцу. Как и большинство людей, толпившихся в билетном зале на «Оксфордской площади», он не обратил внимания на комнату видеонаблюдения с шестью экранами внутри, хотя заглянуть туда сквозь стеклянные стены мог кто угодно.
Внутри сидел помощник начальника станции и смотрел на экраны. Два из них показывали Центральную линию: один – восточную платформу, второй – западную. Еще два – линию Бейкерлоо. Остальные – Викторию, где от северной платформы как раз отходил поезд. Все экраны, кроме одного, показывали пустые пути. Помощник начальника станции проводил глазами уходящий поезд и краем глаза заметил другой, как раз прибывающий на Центральную линию с «Тоттенхэм-Корт-роуд». Он переключил внимание на соответствующий экран и увидел человека с медведем, стоящих на платформе.
Работник метро уже видел их прежде на этих экранах. Однажды он наблюдал, как они попрошайничали на платформе линии Виктория: «медведь» плясал, а «вожатый» наигрывал на губной гармошке. Помощник начальника показал пальцем на экран коллеге, заглянувшему в комнату видеонаблюдения.
– Я был в отпуске в Греции и видел там танцующего медведя. Тот, правда, скорее, просто подпрыгивал, чем танцевал, – сказал этот служащий.
– Это же не настоящий медведь! – возразил помощник начальника станции.
– Знаешь, как они их дрессируют? Кладут под ноги медведю горячие листы железа. Тут поневоле запрыгаешь. Жуть, короче. У нас бы такого никогда не допустили.
– Говорю тебе, это – человек. Лучше пойди посмотри, как бы они чего не натворили.
Служащий вышел. Человек и «зверь», закончив свое представление, направились к переходу на северную платформу Бейкерлоо, возникнув на другом экране. Помощник начальника станции решил, что его коллега сделал им внушение. Он наблюдал за этой парочкой до тех пор, пока те не сели в поезд. Эти типы внушали ему подозрения с тех самых пор, когда он впервые заметил их, хотя были всего-навсего побирушками, бродягами, хиппи, как звали таких в дни его молодости.
Тремя днями позже, в период затишья, наступавший после обеда, Джаспер, Деймон и Кевин приехали по Юбилейной линии в Лондон. На «Бейкер-стрит» они пересели на Бейкерлоо, а потом на Кольцевой – в поезд, идущий по часовой стрелке до Набережной. На станции «Западный Хэмпстед» не было автоматических турникетов: там стоял только контролер, мимо которого можно было прошмыгнуть, если народу проходило достаточно много или если он куда-нибудь отлучался. Сегодня контролер был на месте. Он уставился на мальчиков орлиным взором, едва те появились на станции, и не сводил с них глаз. Пришлось купить самые дешевые билеты, опустив монетки в автомат. Джаспер был на мели, и чтобы набрать хотя бы пятьдесят пенсов, ему пришлось выудить из карманов всю имевшуюся у него в наличии мелочь. Деньги, полученные
Денег Джаспер никогда не крал – только вещи. Однако иногда он об этом подумывал. На Риджентс-парк в вагон вошла женщина, которая села напротив него и поставила сумку на соседнее сиденье. Мальчик с жадностью смотрел на эту сумку, причем заметил, что то же самое делал и Кевин. Но в вагоне, помимо них, находились еще двое мужчин. Если бы друзья попытались украсть сумку, один из пассажиров наверняка бы нажал на оранжевую кнопку тревоги.
В поезде на Кольцевой Джаспер забеспокоился. На днях он слышал, как бабушка говорила Тине что-то насчет сомнительных дел, которыми, по ее мнению (естественно, ошибочному), он мог заниматься.
– В этом возрасте они ничего не боятся, – сказала она.
Тогда ее внук не стал выступать, хотя и был не согласен. Он много чего боялся, причем не мог справится со своими страхами. Хотя он даже не представлял, сколько новых страхов появится у него к тому времени, когда он вырастет. Сейчас, например, он тоже боялся. Но не праздновать же труса? Раз решил, значит, нужно идти до конца!
Крис прокатился на крыше от «Глочестер-роуд» до «Кенсингтон-Хай-стрит», и Джаспер собирался отправиться наверх следующим. «Зацепиться» на «Кенсингтон-Хай-стрит» и проехаться не только до «Ноттинг-Хилла», а до самого «Бэйсуотера». Никто из них, исключая Дина Миллера, не решался пока оставаться на крыше так долго. Джаспер уже начал потихоньку приноравливаться цепляться за крышу, хотя это до сих пор оставалось для него самой насущной проблемой. Крыши вагонов были такими гладкими и покатыми, что казалось, это было сделано преднамеренно. «Точно, – думал мальчик, – наверняка они сделали их такими нарочно». Он с сожалением вспомнил о старых вагонах, виденных им в музее, сейчас, увы, не использующихся нигде, кроме острова Уайт. Вот где можно было цепляться в свое удовольствие – хоть руками, хоть ногами, столько там было всяких выступов, фланцев и перегородок!
Основная масса пассажиров вышла на «Южном Кенсингтоне». После этого поезд почему-то долго не трогался с места, хотя никто в него так и не зашел. Деймон нудил, что хочет выскочить на перрон и купить шоколадку «Дейри-Милк», но боится, что поезд тронется и уедет без него. За это время он бы уже давно успел смотаться и купить сто шоколадок, а может быть, даже сбегать наружу и вернуться.
Джаспер немного струхнул, когда через дверь в торце в вагон зашел то ли железнодорожник, то ли охранник. Он уже привык думать об этих дверях, как о принадлежащих только ему и его друзьям. Мужчина прошелся по вагону, испытующе посмотрев на мальчиков, и скрылся в дверях на противоположном его конце. Джаспер давно заметил, что все взрослые, особенно мужчины, всегда смотрят на детей его возраста подозрительно, сурово и угрожающе. «Когда же это закончится? – спрашивал он себя. – Похоже, только когда я сам стану взрослым, потому что к подросткам они относятся еще хуже».
Когда железнодорожник скрылся из глаз, Кевин сказал:
– Прикинь, что было бы, если бы он вошел в тот самый момент, когда ты полез на крышу?
– Но я же еще никуда не полез, так? – возразил его приятель. – Значит, нечего об этом и гадать.
– Почему это нечего?
– Потому.
– А может, я хочу?
– Заткнись, а? – буркнул Джаспер. – На следующей станции я все равно туда поднимусь. Кто со мной?
Деймон явно не хотел на крышу. Именно у него в последний раз сдали нервы, и он вынужден был спуститься. Их с Джаспером взгляды встретились. Тот увидел страх в глазах друга и подумал о том, как странно, что такой смелый парень, не побоявшийся подделать подпись своей тетки на чеке, боится залезть на крышу вагона. Но он не собирался ничего говорить, хотя Кевин не преминул бы обозвать Деймона трусливым зайцем.