Ковер царя Соломона
Шрифт:
Из вежливости Джаспер спросил еще раз. Вообще-то, на крыше в одиночку было куда удобнее, и он был только доволен, когда Кевин тоже отказался, объявив, что поднимется потом. Отлично, что они все оставили его в покое! В конце концов поезд подъехал к «Кенсингтон-Хай-стрит». Джаспер открыл дверку и поднялся на крышу.
Он видел головы людей, заходивших в вагон, но никто из них не посмотрел в его сторону. Ни один человек не поднял головы. Мальчик вытянулся, изо всех сил вжавшись в металл и уцепившись пальцами за едва видный выступ над двойными дверями. Станция находилась под открытым небом. Оно было облачным и каким-то выцветшим. Справа маячило приземистое здание из красного кирпича. Прямо перед собой Джаспер видел зев туннеля, вроде бы достаточно высокий.
Он предвкушал момент, когда поезд наконец тронется. На платформу прибывали все новые и новые пассажиры – станция была крупной, – но в стоящие вагоны никто больше не заходил. Все они ожидали других поездов, идущих по линии Дистрикт на Уимблдон или по Кольцевой в восточном направлении. Джаспер чувствовал, как пересохло у него в горле. Кажется, страх начинал брать свое. Лучше бы он сейчас был уже в туннеле! Когда двери закрывались, он почувствовал легкую вибрацию, похожую на слабое покалывание. Поезд мягко тронулся с места и нырнул в зев туннеля.
Сразу же наступила темнота. Запах внутри был резкий, маслянистый, напоминающий бензиновую вонь. Юный зацепер повернул голову и посмотрел сначала вправо, затем влево, но ровным счетом ничего не увидел. Свет из окон не достигал верхней части туннеля, так что кирпичная кладка и кабели, хорошо видимые из вагонов, скрывались во мраке. Путь здесь был прямым, без поворотов, поэтому удерживаться на крыше оказалось легче, чем предполагал Джаспер.
А вот темнота была ужасна. Мальчик не подозревал, что она может быть такой глубокой, густой, какой-то мохнатой. Учитель в школе объяснял, что темнота – это всего лишь отсутствие света, но его определение оказалось неверным. Темнота была сплошной, будто сделанной не из воздуха, а из плотной ткани, накрывшей Джаспера с головой, словно вонючее толстое одеяло. Ему захотелось поднять голову и поискать хоть лучик света, но он хорошо помнил, что потолок туннеля мог быть ниже, чем ему казалось. А о всяких штуках, которые могли торчать из потолка, лучше было и вовсе не вспоминать. Хотя там могли быть какие-нибудь металлические прутья или балки, свисающие вниз, словно сталактиты в пещерах. Да уж, о таком лучше было вообще не думать!
Вдруг над головой мальчика промелькнул свет, настолько яркий, что в это почти невозможно было поверить: поезд прошел под одним из вентиляционных колодцев. Но светлый миг был слишком краток, и Джаспера снова поглотила тьма. Дин рассказывал ему, что тут должен быть другой колодец, куда больше первого. И действительно, далеко впереди уже показалось тусклое свечение. Поезд ворвался в яркую белизну неба, отороченную зеленью – похоже, наверху находился сад. Но тут туннель закончился, поезд начал тормозить, и ребенок вновь почувствовал снижение скорости как дрожь, пробегающую по его ногам.
«Ноттинг-Хилл-гейт».
Арки из желтого кирпича с обеих сторон напоминали пролеты моста. На платформы вели обыкновенные лестницы – станция была не настолько глубока, чтобы сооружать здесь эскалаторы. Когда вагон подъехал к платформе, Джаспер приподнял голову и оглянулся. Потолок в туннеле казался ему пугающе низким, но с того места, где он сейчас находился, кирпичная арка выглядела довольно высокой. Мальчик приободрился. Все оказалось легче легкого и просто замечательно. Он доедет до Бэйсуотера, а может быть, даже до Пэддингтона. Потом надо будет подумать о куда более длинном участке от «Бейкер-стрит» до «Финчли-роуд», где поезда линии Метрополитен на полной скорости проносятся мимо старых заброшенных призрачных станций.
Двери закрылись. Поезд вздрогнул и плавно тронулся с места. Джаспер вцепился пальцами во фланец над дверью. Он почувствовал, что поезд начал покачиваться, набирая скорость, приподнял голову и взглянул на зев туннеля впереди.
Здесь не было кирпичной арки, вроде той, которую он проехал: вместо нее имелось металлическое перекрытие. Свод туннеля не был выгнут, и казалось, что металл едва не задевал крышу первого вагона. Этот зеленый
Мальчик зажмурился. Перегородка медленно, но верно приближалась по мере того, как поезд наращивал скорость. «Сейчас мне отрубит голову», – подумал ребенок и замер, словно парализованный. Он как будто приклеился к крыше и окаменел: спина выгнута, голова приподнята, руки онемели. Зеленый барьер поджидал его. Он не поднимется, не исчезнет с его пути, подобно двери в супермаркете. Это не была мягкая зеленая губка, вроде той, в которую его бабушка втыкала срезанные цветы, это был твердый металл, готовый смахнуть Джаспера с крыши, швырнуть его о кирпичную стену, размазать по рекламным плакатам, разбить вдребезги. Но первым делом будет удар по голове, словно огромным молотом.
От ужаса по телу ребенка прошла нервная судорога. Он напряг ноги, встал на четвереньки, словно бегун на старте, закричал и прыгнул. И приземлился прямо в мешанину поднятых лиц и раззявленных ртов, круглых, словно множество букв «О».
Но он не разбил голову, не переломал ноги, не свалился кому-нибудь на спину и не шлепнулся на платформу. Джаспер упал прямо в мохнатые объятия медведя. Вагон, на крыше которого он находился всего мгновение назад, скрылся под зеленым ножом гильотины.
Глава 12
Позже, когда Джаспер рассказывал о случившемся Бьенвиде, он говорил, что был уверен, что умер. И что медведь – это один из обитателей тех мест, где бы они ни находились, куда попадают все мертвые. Прежде мальчик сам рассказывал сестренке истории о загробном мире, населенном медведями, волками и птеродактилями.
Впрочем, в тот момент он не мог вообще ни о чем думать. В нем боролись страх, удивление, облегчение и снова – страх. Сначала его испугали медвежьи объятия, но потом он разглядел между оскаленными челюстями хищника улыбающееся человеческое лицо. Когда «медведь» опустил Джаспера на пол, инстинкт приказал ему убираться как можно быстрее. Взбежать вверх по лестнице и со всех ног удирать с этой самой станции «Ноттинг-Хилл». Прежде всего, он боялся наказания, которое могло последовать со стороны служащих метрополитена, и ожидал, что его сцапает какой-нибудь тип в форме железнодорожника. В эпоху королевы Виктории шалун, попытавшийся забраться, к примеру, в фальшивые дома на Лейнстер-Гарденс, рисковал быть схваченным за ухо. В нынешние времена Джаспер мог ждать, что его возьмут за плечо и без всяких сантиментов препроводят в какой-нибудь офис, может быть, даже в полицейский участок, а потом он предстанет перед судьей.
Его действительно задержали, но это был не человек в форме, а самый обычный мужчина – по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Это был товарищ «медведя», сказавший ему что-то, пока тот держал юного экстремала на руках. Этот тип и схватил мальчика за руку. Джаспер попытался вырваться, но человек держал его крепко, сказав ему:
– Я хочу с тобой побеседовать.
Ничего необычного в таких словах не было. Именно так разговаривала определенная категория взрослых. Джаспер давно заметил, что если таким людям случается столкнуться с неправильным поведением себе подобных, то со взрослыми они обычно ведут себя сдержанно, но когда дело касается детей, от их робости не остается и следа. Для того чтобы сделать выговор маленькому нарушителю, им не обязательно быть чьими-то матерью, отцом или учителем. Поэтому мальчик решил, что высокий бородач с глазками-буравчиками и волосами, связанными в хвост, сейчас заведет волынку о том, понимает ли он, Джаспер, как опасно «зацеперство», и о том, что он мог погибнуть, после чего препроводит его к начальнику станции или сдаст полицейским, патрулирующим подземку. Подумав об этом, мальчик вновь попытался вырваться: