Кожаный Чулок. Большой сборник
Шрифт:
Первый раскат французских барабанов эхом отозвался в глубине крепости, и вскоре всю долину огласила военная музыка; ее энергичные и оживленные звуки не замедлили заглушить барабанную дробь. Горны победителей гремели бодро и весело, пока самый нерадивый солдат — и тот не занял свой пост, но тотчас же смолкли, как только британские волынки подали свой пронзительный голос. Тем временем окончательно рассвело, и, когда французская армия выстроилась для встречи своего командующего, на оружии и амуниции солдат уже играли яркие лучи солнца. Монкальм официально сообщил войскам об успехе, без того уже давно всем известном. Отряд, удостоившийся чести быть назначенным для охраны форта, продефилировал перед генералом и направился к месту назначения; англичанам сигналом сообщили о его приближении, и на расстоянии пушечного выстрела от форта французы совершили обычные церемонии, связанные с переходом крепости из одних рук в другие.
Совершенно иную картину являли глазам ряды англо-американских войск. Едва прозвучал сигнал, возвещавший о приближении победителей, все в крепости пришло в движение, и люди начали готовиться к быстрому и вынужденному уходу. Солдаты, взяв на плечо незаряженные ружья, становились в строй с угрюмым видом людей, кровь которых еще не остыла после недавних схваток и которые ждут лишь желанного случая отомстить за обиду, так сильно ранившую их честь, хотя скрывают это, строжайшим образом соблюдая военный этикет. Женщины и дети метались с места на место, собирая пожитки или разыскивая в рядах солдат тех, в ком они видели естественных защитников.
Когда Манроу появился перед молчаливыми шеренгами, лицо его было печально, но твердо. Видно было, что нежданный удар поразил ветерана в самое сердце, хотя он и переносит свое горе со стойкостью настоящего мужчины.
Сдержанная и величавая скорбь старика глубоко тронула Дункана. Хейуорд уже выполнил возложенные на него обязанности и теперь подошел к полковнику, чтобы осведомиться, чем он еще может быть полезен.
— Мои дочери! — последовал краткий, но выразительный ответ.
— Боже мой! Да разве вы до сих пор не приняли меры, чтобы облегчить им путешествие?
— Сегодня я только солдат,— отрезал ветеран. — Все, кого вы видите здесь, имеют равное право считаться моими детьми.
Но Дункан уже не слушал его. Не теряя ни одной, столь драгоценной теперь минуты, майор бросился к дому Манроу на розыски сестер. Он застал Кору и Алису на пороге приземистого здания уже готовыми к отъезду и окруженными толпой рыдающих женщин, которые сбежались сюда, безотчетно надеясь, что именно здесь они, вероятнее всего, найдут защиту. Хотя Кора была бледна и встревожена, она не утратила твердости; воспаленные же глаза Алисы говорили о том, как долго и горько она плакала. Обе девушки встретили молодого человека с нескрываемой радостью, и Кора, вопреки обыкновению, заговорила первая.
— Форт сдан,— промолвила она с грустной улыбкой.— Надеюсь, однако, наша честь не пострадала?
— Она сияет ярче, чем прежде! Но, дорогая мисс Манроу, пора перестать думать о других и позаботиться о себе. Военные обычаи и честь, та самая честь, о которой вы так печетесь, требуют, чтобы ваш отец и я какое-то время шли во главе колонны. Где же нам найти надежного защитника, который сумел бы оберечь вас от различных случайностей, возможных в сумятице отступления?
— Нам никого не нужно,— возразила Кора.— Кто в такую минуту дерзнет оскорбить или обидеть дочерей подобного отца?
— Я не согласился бы оставить вас одних, даже если бы мне за это предложили командовать лучшим полком королевской армии,— продолжал Дункан, торопливо оглядываясь вокруг.— Не забывайте: наша Алиса не обладает вашей твердостью, а ведь один бог знает, какие ужасы ей предстоит испытать.
— Возможно, вы правы,— согласилась Кора, снова улыбнувшись, но уже куда печальней.— Чу! Слышите? Судьба посылает нам друга как раз в ту минуту, когда он более всего нужен.
Дункан прислушался и сразу понял, что она имеет в виду. Низкие торжественные звуки священной мелодии, столь хорошо известной в восточных провинциях, коснулись его слуха, и он тут же ринулся в соседнюю, уже покинутую обитателями хижину. Там он нашел Давида, изливавшего свои чувства единственным доступным для него способом. Дункан выждал, пока рука Гамута, вторившая пению, замерла в воздухе, и, видя, что гимн окончен, дотронулся до плеча псалмопевца, чтобы привлечь к себе его внимание, и в нескольких словах изложил ему свою просьбу.
— Вот именно! — отозвался простодушный подражатель царя израильского, когда молодой человек умолк.— В этих девушках много привлекательного, много гармонического, и нам, пережившим вместе столько опасностей, не следует, конечно, разлучаться и в мирное время. Я готов сопровождать их, как только закончу свои утренние молитвы, к которым осталось добавить лишь славословие. Не хотите ли подтянуть мне, мой друг? Размер стиха простой, а поется гимн на всем известный мотив под названием «Саутуэл».
Затем, вытащив из кармана маленький томик и с величайшей тщательностью задав тон камертоном, Давид от начала до конца исполнил гимн с решительностью, исключавшей всякую возможность помешать ему. Хейуорду пришлось дождаться последнего такта, после чего, увидев, как Давид снял очки и сунул книжку в карман, майор продолжил прерванный разговор:
— Ваша обязанность — следить за тем, чтобы никто не дерзал приближаться к девушкам с каким-нибудь недобрым намерением или насмехаться в их присутствии над несчастьями их доблестного отца. Вам, разумеется, помогут слуги полковника Манроу.
— Вот именно!
— Возможно, к вам прорвутся индейцы или какие-нибудь мародеры из неприятельского лагеря. В таком случае напомните им об условиях капитуляции и пригрозите, что доложите Монкальму об их поведении. Этого, без сомнения, будет достаточно.
— А если нет, у меня найдется, чем усмирить их,— ответил Давид, указывая на свой томик со странной смесью самоуверенности и кротости. — Здесь имеется стих, который, если произнести или, вернее, прогреметь его с надлежащей выразительностью и четкостью, укротит самого необузданного человека. Вот он:
Зачем мятутся столькие народы...— Довольно! — прервал Хейуорд его музыкальные излияния.— Мы поняли друг друга; теперь каждому пора исполнять свои обязанности.
Гамут охотно согласился, и они вдвоем отправились за девушками. Кора встретила своего нового и несколько необычного защитника достаточно любезно, и даже бледное личико Алисы вновь засветилось лукавством, когда она благодарила Хейуорда за его заботу. Дункан воспользовался случаем и уверил сестер, что сделано все возможное и, как он надеется, вполне достаточно для того, чтобы они чувствовали себя спокойно, тем более что опасности не предвидится. Затем, с веселым видом сообщив сестрам, что присоединится к ним, как только пройдет с отрядом несколько миль по дороге к Гудзону, он торопливо распрощался.