Кожаный Чулок. Большой сборник
Шрифт:
Солнце закатилось, и лучи его больше не золотили края редких облаков, сквозь которые струился тускнеющий свет. Но над самой головой небо затянулось густыми, тяжелыми облаками, предвещавшими темную ночь. Поверхность озера была еле подернута мелкой рябью. В воздухе чувствовалось легкое движение, которое вряд ли можно было назвать ветром; но все же, сырое и медленное, оно обладало некоторой силой. Люди, находившиеся в "замке", были мрачны и молчаливы, как окружающий их пейзаж. Освобожденные из плена чувствовали себя униженными, обесчещенными и томились жаждой мести. Они помнили лишь унизительное
— Знаешь, старый Том, — вскричал вдруг Непоседа, разражаясь громким хохотом, — ты был здорово похож на связанного медведя, когда лежал растянувшись на хемлоковых ветках, и я только удивлялся, почему ты не рычишь! Ну да ладно, с этим покончено. Ни слезами, ни жалобами, горю теперь не поможешь. Но еще остался этот плут, Расщепленный Дуб, который привез нас сюда. У него замечательный скальп, я сам готов заплатить за него дороже, чем колониальное начальство. Да, в таких делах я чувствую себя щедрым, как губернатор, и готов тягаться с ним дублоном за дублон. Джудит, милочка, вы сильно горевали обо мне, когда я находился в руках у этих Филипштейнов?
Филипштейнами называлось семейство немцев, проживавшее на Мохоке. Непоседа питал к этим людям величайшую антипатию и в простоте душевной смешивал их с филистимлянами, врагами народа израильского.
— Озеро поднялось от наших слез, Гарри Марч, вы сами могли видеть это с берега, — ответила Джудит с напускным легкомыслием, далеко не соответствовавшим ее истинным чувствам. — Конечно, мы с Хетти очень жалели отца, но, думая о вас, мы прямо-таки заливались слезами.
— Мы жалели бедного Гарри так же, как отца, Джудит, — простодушно заметила ничего не понимавшая сестра.
— Верно, девочка, верно! Ведь мы жалеем всякого, кто попал в беду, не так ли? — быстро и несколько укоризненно подхватила Джудит, немного понизив голос. — Во всяком случае, мастер Марч, мы рады видеть вас я еще больше рады, что вы освободились из рук Филипштейнов.
— Да, это дрянная публика, ничуть не лучше того выводка, который гнездится на Мохоке. Дивлюсь, право, Зверобой, как это тебе удалось выручить нас! За эту небольшую услугу прощаю тебе, что ты помешал мне расквитаться с тем бродягой. Поделись с нами твоим секретом, чтобы при случае мы могли сделать для тебя то же самое. Чем ты их умаслил — ложью или лестью?
— Ни тем, ни другим, Непоседа! Мы выкупили вас и заплатили такую высокую цену, что очень прошу тебя на будущее время: берегись и не попадайся снова в плен, иначе наших капиталов не хватит.
— Выкупили? Значит, старому Тому пришлось раскошелиться, потому что за все мое
Тут Хаттер встал и, сделав знак Зверобою, увел его во внутреннюю комнату. Расспросив охотника, он узнал, какой ценой было куплено их освобождение. Старик не выказал ни досады, ни удивления, услышав о набеге на сундук, и только полюбопытствовал, до самого ли дна были обследованы вещи и каким образом удалось отыскать ключ. Зверобой рассказал обо всем со своей обычной правдивостью, так что к нему невозможно было придраться. Разговор вскоре окончился, и собеседники возвратились в комнату, служившую одновременно приемной и кухней.
— Не знаю, право, мир у нас теперь с дикарями или война! — воскликнул Непоседа, в то время как Зверобой, который в течение минуты к чему-то внимательно присушивался, направился вдруг к выходной двери. — Выдача пленных как будто свидетельствует о дружелюбных намерениях, и, после того как люди заключили честную торговую сделку, они обычно расстаются друзьями, по крайней мере до поры до времени. Поди сюда, Зверобой, скажи нам твое мнение, с некоторых пор я начал ценить тебя гораздо выше, чем прежде.
— Вот ответ на твой вопрос, Непоседа, если тебе уж так не терпится снова полезть в драку.
С этими словами Зверобой кинул на стол, о который товарищ его опирался локтем, нечто вроде миниатюрной свирели, состоящей из дюжины маленьких палочек, крепко связанных ремнем из оленьей шкуры. Марч поспешны схватил эту вещицу, поднес ее к сосновому полену, пылавшему в очаге — единственному источнику света в комнате, — и убедился, что концы палочек вымазаны кровью.
— Если это не совсем понятно по-английски, — сказал беззаботный житель границы, — то по-индейски это яснее ясного. В Йорке это называют объявлением войны, Джудит… Как ты нашел эту штуку, Зверобой?
— Очень просто, Непоседа. Ее положили минуту назад на то место, которое ты называешь приемной Плавучего Тома.
— Каким образом она туда попала? Ведь не свалилась же она с облаков, Джудит, как иногда падают маленькие лягушата! Да притом и дождя ведь нет… Ты должен объяснить, откуда взялась эта вещица, Зверобой! Зверобой подошел к окошку и бросил взгляд на темное озеро, затем, как бы удовлетворенный тем, что там увидел, подошел ближе к Непоседе и, взяв в руки пучок палочек, начал внимательно его рассматривать.
— Да, это индейское объявление войны, — сказал Зверобой, — и оно доказывает, как мало ты пригоден для военного дела, Гарри Марч. — Вещица эта находится здесь, а ты и понятия не имеешь, откуда она взялась. Дикари оставили скальп у тебя на голове, но, должно быть, заткнули тебе уши. Иначе ты услышал бы плеск воды, когда этот парнишка снова подплыл сюда на своих бревнах. Ему поручили бросить палочки перед нашей дверью, а это значит: торговля кончилась, война начинается снова, приготовьтесь.