Козырной Валет
Шрифт:
— Неделя еще не кончилась, — выдавил он. — Их прихватят в пятницу. По девяти пунктам, и фиксирование цен — только один из них; все подпадают под акт Робинсона — Пэтмена о «дискриминационной торговле продовольственными товарами».
— Дэнни, как ты узнал? — тихо спросила Джоан.
Все пятеро воззрились на него: Эл, Джоан и Шон с надеждой, Молл бесстрастно, Рикки с возмущением.
Усталый мозг Дэнни лихорадочно искал ответ, но тот все никак не приходил. Он знал только то, что знал. «Международная пшеница» получит обвинительное заключение завтра, в пятницу. Совершенно точно и определенно.
Но он понятия не имел, как узнал об этом.
Тишина струилась, словно песок в песочных часах. Наконец Рикки сказал:
— Ладно, Кейден. Захватите чек, когда будете уходить.
Глава 3
Здравствуйте, доктор Фрейд
Дэнни упаковывал свои вещи в полном молчании — вынужденном, так как Рикки оставался в коридоре. Джоан и Эл бесцельно вертели в пальцах карандаши, не смотрели друг на друга и отводили глаза от Дэнни. Шон вытащил длинную желтую страницу копировальной бумаги из своей машинки, засунул машинку в стол и враждебно уставился на Молла.
Какое-то время Молл стойко выдерживал ирландское негодование Шона, затем сел за свой стол, опустил перегородку, отделяя себя от остального офиса, и остервенело начал печатать. Его машинка была «беззвучной», но казалось, что тарахтит она оглушительно громко.
Дэнни взял большой пакет с полки и засунул в него свои бумаги и орфографический словарь. В глубине выдвижного ящика стола он обнаружил типографскую линейку и початую коробку с мягкими синими карандашами — все это явно принадлежало издательству — и также бросил в пакет.
Рикки молча ждал, пока Дэнни не опустил крышку стола, и начал снимать свое пальто с гвоздя, прибитого к двери, ведущей в коридор. Только тогда он удалился.
Молл продолжал печатать. Шон встал.
— Тебя проводить, Дэнни? — спросил он. Молл резко остановился.
— Ты получил статью из кофейного бюро, Хеннесси? — спросил он, не глядя на Шона.
— Да, — сказал Шон, — получил. У меня есть место, куда ее вставить, если хочешь знать. Зернышко к зернышку, так сказать.
Дэнни тронул Шона за локоть.
— Не надо, — сказал он. — Чего там, все уже кончено. Не стоит спорить, Шон. Ты же видишь, не имеет смысла.
— А я и не спорю. Я устал раболепствовать, особенно за моюзарплату. Молл мне вдруг как-то осточертел. Он слишком робкий, чтобы постоять за своих сотрудников. Что ты пишешь, скрытный Молл? Передовицу?
— Я… — начал Молл.
— Полон тривиальных клише — маешься, а сказать-то нечего, да? — выпалил Шон. Его юное лицо, безбородое и смуглое, как у испанца, светилось от удовольствия. — А что сейчас кропаешь? Речь о свободном предпринимательстве? И ничего про еду. Потому что ничего не знаешь про еду. Ты ешь штукатурку, но зато красиво упакованную.
— Ты уволен, — сказал Молл, уставясь на свою машинку. — Выметайтесь. Оба.
Шон довольно хихикнул. Он широко улыбнулся, глядя на Дэнни.
— Как он быстро! — заметил он. — Нужно пнуть его несколько раз, и только тогда он удивится. Но он, конечно, не знает, что ему неприятно, пока Рикки ему не скажет. Пойдем, Дэнни, выпьем.
Трудно было не восхититься этой бравадой.
Расположившись на диванных подушках в кабинке бара, Шон подозвал официанта.
— Три года я хотел это сделать, — вдруг заявил он. — Два пива, юноша. Я даже рад, что ты дал мне повод, иначе я никогда бы не решился.
— Да, это трудно, — согласился Дэнни. — Что ты собираешься делать, Шон? Какие у тебя планы?
— Я полон планов. О чем еще мечтать в течение рабочего дня? Трудность в том, что выбрать. Может, днем я буду преподавать в школе, а ночь проводить с парой блондиночек. Могу даже получить степень прежде, чем начнется война. Но не такой я дурак. Ты знаешь, Дэнни, мне действительно понравилась эта заварушка. Впервые в жизни я почувствовал себя человеком. Что тебя тревожит, Дэнни?
Вопрос прозвучал так неожиданно, в потоке болтовни Шона, что Дэнни только позже понял, что ответил без малейших раздумий. Может, Шон действительно психоаналитик, подумал Дэнни.
Пиво помогло и Дэнни исповедовался бывшему коллеге. Хотя он все же понимал, что не следует упоминать голоса. В частности, потому, что он знал: голоса существовали на самом деле. Знал это с такой же уверенностью, как и то, что «Международной пшенице» завтра, в пятницу, будет предъявлено обвинение.
«Думаю, что со мной и раньше происходило нечто подобное, но я просто не придавал этому значения, — рассуждал он. — Я должен сам разобраться, никто, кроме меня самого, не сможет это сделать».
— Ты зажат, — сказал Шон. — Разве одно то, что ты не хочешь рассказать мне, уже не достаточное свидетельство расстройства? Давай, выкладывай.
— Ну, когда я был ребенком, меня обычно называли «отгадчиком». И кажется, такое прозвище мне дали вполне справедливо. Несколько раз я покупал лотерейные билеты и всегда выигрывал. Не всегда, правда, первый приз — да я к этому и не стремился — но я каждый раз приходил домой с какой-нибудь безделушкой.
Однажды в театре, когда мне было девять лет, во время одного фокуса на отгадывание я выиграл кофейный сервиз. Парень на сцене выдал какую-то шутку о бойскаутах и походах с палатками, потому что на мне были шорты и рубашка цвета хаки. Так вот, знаешь, я бы теперь не надел шорты даже под страхом смерти.
А однажды я выиграл поросенка. Отличного поросенка на лотерее в День Благодарения. Мне хотелось держать его в доме, как собаку. В театре он жил в маленьком загончике. Он был чистенький такой, размером с маленькую дворняжку, даже еще меньше. Но родители не позволили. Его зажарили, и мы съели его в День Благодарения. Моим родителям он не понравился. Они говорили, что он слишком мал, чтобы иметь вкус. Это довело меня до безумия — ну, то, что они поймали его и убили. Это объясняет все последующее.