Крабат, или Преображение мира
Шрифт:
Именно таковы взаимоотношения Брезана с его "малой родиной". Но эта глубокая связь отнюдь не ведет художника к узкой замкнутости, "провинциализму". "Малая родина"... ее пути и судьбы в его творчестве всегда соотнесены не только с "большой родиной" - ГДР, но и со всей жизнью нашей планеты.
Именно об этом говорил Брезан в той же речи на VI съезде писателей ГДР: "...в малое наше мы должны привнести великое наше, овладевая всем миром и его историей; все, что в мире сейчас есть хорошего, - это наше, все, что было хорошего, - это наша история... Из этого не следует, что, породнившись с нашим миром и историей, мы тем самым привнесем это свое и в рассказ о другом мире. Но где бы ни происходило действие нашего повествования - в деревне, например в Беркштедте, или на индустриальном комбинате,
Именно так соотносит Брезан в своем творчестве "малую родину" - сорбский округ, "большую родину" - ГДР - и "весь мир". Именно так построена его автобиографическая трилогия ("Гимназист", "Семестр потерянного времени" и "Пора зрелости"), созданная между 1958 и 1964 годами, сочетающая в себе черты "романа воспитания" и "романа пути", столь традиционных для классической и современной немецкоязычной литературы.
Повествование во всех трех книгах ведется не от первого лица, но люди, события; конфликты тесно и неотрывно связаны с судьбой героя, и мир Феликса Хануша читатели видят в значительной мере глазами самого Хануша, хотя авторская "рука" и авторская "воля" порой вносят в повествование свои коррективы. И несмотря на живость и пластичность действующих лиц, окружающих героя в деревне и городе, в школе, эмиграции, на войне, - это и крестьяне сорбской деревни, и рабочие, интеллигенты, коммунары, нацисты - они все же существуют скорее как подсобный материал для всестороннего раскрытия устремлений, замыслов, ошибок героя, нежели как самостоятельные носители различных исторических тенденций и конфликтов.
"Пора зрелости" - роман, созданный в 1964 году, - шире по идейно-художественному охвату действительности, чем первые части трилогии. Герой его Феликс Хануш, если можно так сказать, "дорос" до своего создателя. И они вместе и в полном единении познают окружающий мир, оценивая людей и события той высочайшей мерой, какую дает человеку и художнику марксистско-ленинское мировоззрение, активное участие в строительстве нового, социалистического общества.
В этой последней части трилогии с большой силой звучит тема идейной борьбы, борьбы с буржуазно-идеалистической философией в сложных условиях освоения и построения нового. Роман "Пора зрелости" читатели и критика ГДР по праву считали наиболее значительным произведением Юрия Брезана, пока в 1976 году не вышла в свет его новая книга, "Крабат, или Преображение мира", встретившая всеобщее и горячее признание.
"Малая родина" Брезана богата традициями народного творчества. В песнях, сказках и сказаниях - героических и комических - живет душа трудолюбивого и вольнолюбивого народа. И в творчестве Юрия Брезана, в целом ряде его стихов, пьес и рассказов оживают эти традиции и герои народного творчества, по-своему обогащенные воображением автора, человека сегодняшнего дня.
Прежде всего это Крабат - дух сорбского народа, подобно тому как Уленшпигель был духом Фландрии, легендарный борец против феодального и национального гнета, защитник обездоленных и участник многих героических и комических приключений.
Обращение к фольклору, связь с народной фольклорной традицией - в наши дни не такое уж частое явление в литературах Европы, в частности в литературе ГДР. Но в многонациональной литературе Советского Союза обращение к фольклору - явление не только широко распространенное, но и закономерное. Первозданное поэтическое мироощущение, присущее народному творчеству, для младописьменных литератур нашей страны - совсем недавнее и еще живое прошлое, и оно, естественно, обогащает художественное мироощущение сегодняшнего дня, помогает глубинному и всестороннему познанию действительности.
Не менее уверенно входит фольклорная поэтика и в те национальные литературы, где лишь сравнительно недавно укрепились основы "широкоформатной" повествовательной прозы. Об этом свидетельствует, например, творчество Чингиза Айтматова, Гранта Матевосяна
История западной литературы начала века знает немало примеров иронического, нарочито наивного, я бы сказала, этакого снисходительного использования мотивов и героев национального и чужеземного фольклора.
Юрий Брезан связан в своем творчестве с совсем другой, романтико-героической традицией восприятия народного творчества. И не случайно, начиная разговор о герое его последнего романа - Крабате, - тут же вспоминаешь образ бессмертного героя Фландрии - Тиля Уленшпигеля. Конечно, Юрий Брезан, как и Шарль де Костер, "переосмыслил" образ народных сказаний, дал ему во многом другую "биографию" и придал его решениям и поступкам целенаправленность и сосредоточенную силу, какими его фольклорный прообраз не обладал.
К теме "Крабат", как она звучит в его последнем романе, Юрий Брезан пришел не сразу. Первым подступом к ней был перевод сорбского сборника сказаний о Крабате, который Брезан издал в 1955 году. Второй этап - повесть "Черная мельница" - книга, которую лишь формально можно числить по ведомству детской литературы. На деле же это книга и для детей и для взрослых, живая, занимательная и полная глубокого смысла,
Однажды с неба упал камень и раскололся - начинает свое повествование Брезан, - из осколков вышел Крабат и пошел по земле; когда-нибудь другой камень вознесется на небо и в нем будет Крабат. Но в промежутке Крабат-человек станет делать все то, что должен делать человек.
А знаем ли мы, что должен делать человек?
Наверное, он должен дать имя своему "откуда" и "куда". И взять с собой первое, и всегда видеть второе.
Ребенок, естественно, будет с увлечением читать сказку о том, как храбрый Крабат, защитник обездоленных, боролся со злым мельником из "Черной мельницы", который ежегодно в определенный день на семижды семь часов оборачивается волком, прячет у себя ларь с семью замками, где лежат семь книг мудрости. За этой сказочной символикой, за сложной цепью намеков и ассоциаций взрослый осознает общий смысл книги (ребенок впитывает его бессознательно), заключающийся в том, что самоосвобождение человека достигается только в борьбе за всеобщее освобождение и борьба за свободу включает в себя и борьбу за право на знание - на семь книг мудрости.
Эта тема борьбы за народное, а тем самым и свое счастье и свободу, по справедливому мнению критики ГДР, вводила в повествование о Крабате фаустовскую тему, которая годы спустя со всей силой прозвучит в "итоговом" романе о Крабате.
Мотив захватчика - "потенциального" волка, оборотня, который в дни творения обвел вокруг пальца самого господа бога, присвоив все лучшее из созданного, - появляется в чудесной истории "Конь и пес, корова и кошка", рассказанной Брезану, когда он был еще ребенком, его дедом, сорбским крестьянином.
Роман "Крабат, или Преображение мира" стоит в ряду тех произведений социалистического реализма, авторы которых делали своим оружием и условные формы изображения, гротеск, гиперболические обобщения, сложную образность.
Прежде всего, когда происходит действие романа? В дни сотворения мира библейским богом? Или в годы Тридцатилетней войны? Наполеоновских войн? Или в наши дни, точно в 1973 году?
Ответить на эти вопросы не так-то просто. Все экскурсы в прошлое - историческое и "сказочное" - отнюдь не ретроспекция. События прошлого и настоящего, дела и приключения героев не то чтобы происходят одновременно, по порой как бы наплывают одно на другое. Так, вечный спутники друг Крабата - трубач и мельник Якуб Кушк (добрый мельник!) в 1908 году попал под суд, потому что ревом своей трубы напугал лошадь императора Вильгельма Второго. Впрочем, может быть, это была не лошадь Вильгельма, а белый конь императора Наполеона? И судья, слушая рассказ об этом происшествии, вдруг чувствует, что с ним творится что-то странное. Он не знает, в какой он действительности - в прошлом, в 1908, 1813 году, или в настоящем. Действительности наплывают одна на другую, смешиваются. Так бывает, говорит автор, когда щука-охотница нечаянно собьет кувшинку и опавшие лепестки то сближаются, то отдаляются друг от друга, а иногда прячутся друг под другом, становясь как бы одним лепестком.