Краденые звёзды

Глеб насухо протер стакан салфеткой, придирчиво изучил его на предмет дефектов и, удовлетворенный увиденным — в идеальных гранях множился блеск размытых огней, вернул его на полку. Повел плечами, кинул взгляд в зал: компания за девятым столиком и не думала расходиться. Даже несмотря на скорый рассвет.

Он отключил от сети робота-полотера, проверил заряд батареи, затем вышел в зал и стал укладывать стулья на столики. Ему жизненно необходима была эта маленькая разминка, ночь за барной стойкой

Цедурианец, сплошь заросший курчавым рыжим волосом детина, сидел к нему спиной. Левая рука фермера свободно возлежала на спинке кресла, другая левая — поддерживала фривольно склоненную набок голову; обеими правыми он легко приобнял смуглую девицу рядом: верхней притиснул ее за плечо, словно боялся, что сбежит, а другой лениво шарил где-то ниже.

Поджав губы, Глеб качнул головой. Народ с окраин на столичной планете чувствовал себя довольно раскованно, и есть с чего. Весь годовой цикл они батрачили в потемках на отшибе галактики. Как правило, к концу сезона работяги успевали накопить немало деньжат, что жгли им карманы не хуже раскаленного угля. А очутившись в центре цивилизации и немного глотнув вожделенной свободы, ощущали за собой полное право потратить наличность на свое усмотрение. Владельцы заведений им не препятствовали и через доверенных людей сбывали залежавшийся олт.

Глеб прошел мимо гостей, демонстративно на них не глядя, у перил перегнулся через край, осмотрел дорогу. Пустое полотно металлопласта мягко фосфоресцировало под светильниками, у входа в клуб дежурил широкий и длинный лимузин с шашечками на крыше. Страховщик стоял спиной к раскрытой дверце машины и непринужденно зевал, всем видом своим выказывая лютую скуку.

Больше вокруг никого не оказалось: лес обступал клуб плотной черной стеной, что в одну сторону длилась вдоль дороги до самого космопорта, в другую — до первых заселенных кварталов директории Форст.

Глеб не смог разобрать лица страховщика по темени, но на всякий случай махнул рукой, и, получив «привет» в ответ, вернулся к делу. Тут же вздрогнул от басовитого восклицания из-за спины:

— Чйорд! — сказал цедурианец, коверкая слова на манер провинциала из южного рукава, и взмахнул руками, шевельнул вытянутой головой. Тяжелая копна витых волос под подбородком метнулась волной, едва не скинув недопитый бокал пива со столика. — Захожу, значит, в амбар, понимайешь. А там остроухи вокруг друзы хрустальной рассйелись! И под потолком, мать йейо, солнце…

— Хрусталь? — хохотнула одна из девиц, что находилась от него по правую руку, и была значительно темнее своей подружки. — Откуда ты знаешь, что хрусталь? Может там кварц бесцветный был какой-нибудь… Или алмазы, — мечтательно закончила она.

— А ты как будто разбирайешься.

— Ну, так я же геологоразведочное почти закончила, — игриво улыбнулась девушка. — Знаю, о чем говорю.

— Вот, дура, чйорд тйебя раздйери! — выругался фермер. Хохотнул: — Оно и видно, как проффйессию выбрала. Ума — целая вагонйетка.

Смуглянка обиженно надула губки, отвернулась демонстративно и сделала попытку отсесть. Другая, напротив, все помалкивала, вслушиваясь в разговор. Глеб тенью бродил меж столиков

— Да ладно, тйебе, глупйенькая, — снова пробасил цедурианец, обеими правыми сграбастывая обиженную девчонку в охапку и придвигая к себе. — Я йей об одном талдычу, а она о побрякушках думайет… Не заметила, да? — рыкнул он, приструнивая подругу. А потом проговорил заговорщицким шепотом с придыханием, махнул растопыренной пятерней: — Солн-це… Понимайешь: не макйет какой, не проекция с эффйектами, а настоящее — с протубйеранцами и короной, мать йейо, Солнце.

— Врешь ты, — недоверчиво захлопала глазами другая девчонка, небрежно поправляя слишком тесный для ее размера топ. В жилах метиски текло немало примеси эфесской крови: слегка заостренные кончики ушей и характерный разрез глаз — не на пол-лица, как у незапланированного прапрадеда, меньше — выдавали ее принадлежность с головой. — Хоть представляешь, какой там жар быть должен? Не то, что амбара… и от планеты твоей ничего не осталось бы. Взорвалась бы к чертям, с тобой вместе.

— Ты много знайешь о них, вйерно? Видывала, что ли, хотя бы раз? — Цедурианец прекратил тискать смуглянку. По-хозяйски откинул локоть на спинку кресла, в котором сидел, и выжидающе уставился на недоэфесску. В черных глазах его читалась насмешка.

— Видывала-не видывала — не твое дело, — огрызнулась она, не повышая голоса и стряхивая несуществующую пылинку с плеча, — а только в школе не зря я штаны за партой протирала. Там какой жар должен быть, представляешь? Если оно настоящее.

— Йесли такая умная, чйего же на Хариолиса батрачишь? Давно бы дйело свойе начала.

— Так передо мной все двери и побежали открывать, ага, — криво улыбнулась девушка. Описала овал ладонью у собственного носа для наглядности: — С таким-то лицом.

Глеб бродил от столика к столику неподалеку, и потому слышал каждое сказанное слово. Он сумел рассмотреть посетителей в мелочах еще за стойкой и мог поклясться собственной головой, что метиска наговаривала на себя попусту. Лицо ее имело довольно приятный вид, да и все остальное — тоже не отталкивало. Наоборот, только привлекало глаз. Зря она так.

Лишь происхождение ее все дело портило, тут она права — ничего не скажешь. Все-таки, в свое время раса дальнего родственничка ее немало шума в галактике наделала и крови людской пролила. Уже после того, как погасли звезды.

И ведь без малого двести лет прошло, а народ до сих пор те зверства помнит. С такой биографией легче сразу к Хариолису за помощью обратиться, а не пороги впустую обивать.

Смуглянка притихла и молча наблюдала за сценой со стороны, поочередно переводя взгляд то на клиента, то на вспыльчивую коллегу. Она глядела на них широко распахнутыми глазами и делала вид, что не понимает, о чем разговор ведется. И рукой незаметно так для клиента показывала — «Заткнись, дура!».

В их цеху без этого никак: только кто-то начнет подозревать, что проявляешь интерес к чужому делу и смыслишь чуть больше положенного, сразу потеряешь работу, а затем и голову, наверняка.