Крадущийся кот
Шрифт:
И вот, наконец, Темпл добралась до своего главного вопроса:
— Почему?
— Бабки классные, — сказал Бутч.
— И это весело, — добавил Кирк.
— Телки натурально балдеют. Вы бы видели, — сказал Стетсон. — На конкурсе это не то. Тут все свои. Вы в клуб приходите, гляньте на наше выступление.
— Ага, — сказала Темпл. — Девушки обычно работают соло, а вот вы, парни, выходите на сцену группой. Почему? Струсили?
Было приятно переложить на них обвинение, которое ей предъявила Электра. Вдобавок, вопрос ослаблял то напряжение, которое еще осталось.
— Неа, — ответил Кирк. — Но парни действительно в новинку в стрип-клубах. Раньше считалось, что обтягиваться и крутить задом могут только геи.
— Поэтому вы наращиваете мускулы и изображаете из себя мачо? — спросила она.
Бутч потряс своей по-солдатски остриженной головой:
— Мы бодибилдеры, это во-первых и в основных, вот что вам надо понять. Мы все выступали на конкурсах бодибилдинга, принимали позы… Стриптиз не сильно отличается от этого.
— Только за него платят, — вставил Стетсон.
— Та-акие чаевые!.. — Кайен чувственно улыбнулся, прикрыв глаза.
— А вам не кажется это… недостойным?
— Черт возьми, — взорвался Кирк. — Да, кажется! Но в банке у вас не спрашивают, достойные или нет ваши деньги. Между прочим, приятно посмотреть, как бабы ведут себя точно голодные волки.
— Они знают, что это все понарошку, — возразила
Темпл.
— Ага, — согласился Кирк. — Это понарошку, и слава богу. Слишком многое в этой жизни по правде.
— Например, убийства девушек-стриптизерш, — заметила она.
Лица молодых людей впервые омрачились.
— Да, непруха, — пробормотал Кирк. Стетсон покачал своей светловолосой головой:
— Прямо виноватым себя чувствуешь. Мы, парни, веселимся и все такое, пользуемся успехом, а девчонки-стриптизерши получают каких-то долбанутых на свою голову.
— Вы думаете, это сделал психопат? — спросила
Темпл.
— А кто еще? — сердито спросил Кайен. — Слушайте, мы работаем стриптизерами, и никто не считает нас отбросами общества по этой причине. Но с женщинами совсем другая картина. Их осуждают, если они работают в клубе, и даже если нет — все равно осуждают. Возможно, такое не принято говорить, но, по-моему, выставлять свою секусальность напоказ — это нормально. Вот только, стоит женщине начать это делать, как ее тут же изнасилуют.
Ее удивила их юная революционная страстность и тронуло чувство вины, которые они испытывали в качестве представителей своего пола.
— Я хотела спросить, является ли стриптиз родом эксплуатации…
Они дружно закивали.
— Мы, конечно, эксплуатируем свою аудиторию, — сказал Кирк. — И они эксплуатируют нас. Но и нам, и им это известно.
— Мы зарабатываем деньги, — сказал Стетсон. — Показываем свою работу — тело. Мы над ним трудимся. И собираемся стать кем-то, не просто телом. То же самое девчонки, только… многие девчонки используют стриптиз для того, чтобы перебороть глубокие внутренние проблемы. Ну, там, самоидентификация, чувство собственного достоинства… Когда мужик пыхтит и платит, для них это не безобидная шутка, как для нас. Для них это анамнез. Некоторые мужики изгаляются над женщинами, как могут.
Темпл кивнула. Ей нравились эти парни. Их отношение к своей работе — или все-таки искусству? — было гораздо более осмысленным и ясным, чем для большинства девушек. Они твердо стояли на земле, были привлекательны, понимали расклад. О них можно было помечтать без всякого страха… и не принимать всерьез.
— Спасибо, — сказала она. — Вы мне очень помогли.
Они никогда не узнают, что больше помогли ей разобраться с собой, чем понять их желание раздеваться или зарабатывать деньги.
— Моя карточка, — Кайен подал ей простой белый квадратик плотного картона два с половиной на три дюйма, на котором были только имя и телефон.
«Одни антрепренеры кругом», — подумала она устало, покидая «Каравансерайлонж».
Глава 22 Золотые детки
Зал для приемов был для Темпл под запретом, так что она направилась, точно лемминг, навстречу неотвратимой судьбе, в ту часть театра, которую любила, знала и понимала лучше всего. За кулисы. В гримерки. Впрочем, зачем себя обманывать — не в гримерки, а в гримерку, в то единственное место убийства, куда у нее была возможность проникнуть.
Что-то ее грызло, и это не было детскими сказками.
Коридоры внизу, узкие и лишенные коврового покрытия, несли в себе то же странное ощущение покинутости. Эхо ее каблуков разносилось по коридору, в точности повторяя звук шагов по подземному гаражу совсем недавно. Тогда ей тоже казалось, что вокруг никого нет.
Неожиданно к эху присоединились неразборчивые голоса.
Она замерла и смогла различить сердитый тон: голоса ссорились, до нее донеслись даже несколько громких слов:
— Ты этого не сделаешь!
— Сделаю!
— Нет, не сделаешь!
И эти голоса раздавались как раз из той гримерки, куда она намеревалась попасть. Блин!
Позади на лестнице она услышала чьи-то шаги, впрочем, гораздо более тихие, чем стук ее каблуков. Она нырнула в ближайшую дверь и прикрыла ее за собой почти полностью — не совсем, чтобы не выдать себя предательским щелчком замка. Она раньше никогда не замечала за собой таких въедающихся способностей к маскировке на местности.
Ее сердце стучало почти так же громко, как перед этим каблуки, пока она ждала за дверью, нервно оглядываясь, чтобы убедиться, что ее убежище действительно безопасно. Худшие предположения оправдались, когда она заметила два зеленых глаза, глядящих на нее из темного угла. Она была не одна!.. К счастью, ей прежде уже приходилось видеть этот феномен. Глаза Темпл, возможно, не были такими яркими и блестящими, как эти, но они тоже постепенно привыкли к полумраку. Так что ей удалось выделить сфинксоподобное пятно темноты, которое не стало светлее, даже когда она уже могла различить отсвет зеркала и поблескивание костюмов на вешалке.