Краем глаза
Шрифт:
Младший вздохнул. Хотелось, конечно, и дальше лежать здесь, глядя на мертвую Наоми, грезя наяву о своей будущей жизни, интересной и яркой, но сейчас предстояло заняться совсем другим.
Глава 4
Второй раз звякнул звонок. Через цветной рисунок на стеклянной панели входной двери Джо увидел Марию Гонзалез: окрашенное кое-где красным, а кое-где зеленым, ее лицо напоминало мозаику из лепестков и листьев.
Когда Джо открыл дверь, Мария склонила голову, не решаясь поднять на него глаза.
— Я должна быть Мария Гонзалез.
— Да, Мария, я знаю, кто ты. — Как всегда, его очаровывала ее застенчивость и стремление овладеть английским.
И хотя Джо отступил в сторону, широко распахнув дверь, Мария осталась на крыльце.
— Я хочу увидеть миссис Агнес.
— Да, конечно. Пожалуйста, заходи. Она все еще колебалась.
— Насчет английского.
— У нее этого добра предостаточно. Так много, что я и не знаю, что мне с этим делать.
Мария нахмурилась, она еще недостаточно овладела новым для себя языком, чтобы понять шутку Джо.
А Джо тут же добавил, чтобы она, не дай бог, не подумала, что он смеется над ней: «Мария, пожалуйста, заходи. Mi casa es su casa [2] ».
Она бросила на него короткий взгляд и тут же отвела глаза.
Ее скромность лишь частично объяснялась застенчивостью. За другую часть отвечали традиции. В Мексике она принадлежала к социальному слою, представители которого не смели встретиться взглядом с теми, кто мог считаться padrone [3] .
Ему хотелось сказать, что теперь она в Америке, где никому не надо кланяться перед кем-то еще, где социальный статус родителей — не тюрьма, а открытая дверь, исходная точка, стартовав из которой можно взойти на любую вершину.
[2] Mi casa es su casa — мой дом — твой дом (исп.).
[3] Padrone — господа.
Если бы он сказал Марии, что та слишком уж недооценивает себя, его слова, учитывая габариты Джо, грубое лицо, привычку вспыхивать, сталкиваясь с несправедливостью и ее последствиями, могли быть восприняты двусмысленно. А ему не хотелось возвращаться на кухню и признаваться в том, что он испугал ученицу Агги.
На какое-то мгновение он подумал, что они так и будут стоять, Мария — уставившись на свои туфли, он сам — глядя на ее макушку, пока трубный глас архангела не объявит о начале Судного дня и мертвые не восстанут из могил.
А потом словно невидимая собачка, обернувшись резким порывом ветра, пробежала по крыльцу, замерла на пороге, принюхалась и юркнула в дом, потянув Марию за поводок.
Джо закрыл дверь.
— Агги на кухне.
Мария разглядывала ковер в прихожей с тем же интересом, что и пол на крыльце..
— Вы можете сказать ей, что я — Мария?
— Проходи на кухню. Она тебя ждет.
— Кухня? На себе?
— Не понял?
— На кухню на себе?
— Сама, — с улыбкой поправил Джо. — Да, конечно. Дорогу ты знаешь.
Мария кивнула, пересекла прихожую, у двери в гостиную обернулась, решилась на долю секунды встретиться с ним взглядом.
— Спасибо.
Наблюдая, как женщина идет через гостиную и исчезает в столовой, Джо не сразу понял, за что она поблагодарила его. Потом до него дошло: за то, что он доверял ей, не боялся, что она их обворует.
Вероятно, она привыкла к тому, что на нее смотрят с подозрением. И не из-за дурной репутации. Просто она была Марией Еленой Гонзалез, приехавшей из Эрмосильо, Мексика, в поисках лучшей жизни.
Несмотря на очередное напоминание о глупости и злобе окружающего мира, Джо отказался думать о грустном. До появления их первенца оставалось совсем ничего, и он хотел, чтобы с этим днем у него были связаны только светлые и радостные воспоминания, нетерпение и волнения, связанные с рождением младенца.
В гостиной он уселся в любимое кресло и попытался почитать «Ты живешь только дважды», последний роман о Джеймсе Бонде. Но не мог сосредоточиться на сюжете. Бонд выскальзывал живым и невредимым из-под десяти тысяч ударов, уничтожал злодеев сотнями, но он ничего не знал о тех сложностях, которые могли превратить обычные роды в отчаянную борьбу за жизнь матери и ребенка.
Глава 5
Вниз, вниз, через тени и паутину, через вонючий запах креозота. Младший спускался с предельной осторожностью: если под ним треснет ступенька, если он упадет и сломает ногу, лежать ему тут долгие дни, умирая от жажды, инфекции или холода, на дворе все-таки зима, или его просто раздерут на куски лесные хищники, для которых он станет легкой добычей в своей беспомощности.
В туристические походы ходить в одиночку глупо. Он всегда считал, что идти нужно как минимум вдвоем, чтобы делить риск пополам, но его парой была Наоми, а теперь ее нет с ним.
Добравшись до земли, выйдя из-под вышки, Младший поспешил к противопожарной просеке. Возвращение прежним маршрутом заняло бы несколько часов, по просеке он мог добраться до оставленного автомобиля за тридцать, максимум сорок пять минут.
Но остановился, не сделав и нескольких шагов. Он не мог привести полицию на гребень холма, чтобы обнаружить, что Наоми, пусть и в критическом состоянии, еще цепляется за жизнь.
Падение с высоты полутора сотен футов, то есть пятнадцати этажей, обычно заканчивается смертельным исходом. С другой стороны, иной раз случаются чудеса.
Не в том смысле, что боги или ангелы вмешиваются в человеческие дела. В подобную чушь Младший не верил.
— Но бывают единичные исключения из правил, — пробормотал он, потому что с большим уважением относился к теории вероятностей, которая допускала удивительные аномалии, причем безо всякого участия сверхъестественных сил.
Не без внутреннего трепета он двинулся вокруг вышки. Высокая трава и сорняки щекотали голые ноги. Не жужжали насекомые, мошкара не пыталась напиться его крови. Все-таки зима. Медленно, осторожно он приближался к напоминающему тряпичную куклу телу жены.