Крах игрушечного королевства
Шрифт:
— На самом деле, я нахожу эту дискуссию неуместной и отказываюсь ее обсуждать, — сказал он. — В задачу суда входит определить, является ли медвежонок Толандов, именуемый Глэдис, копией медвежонка мисс Камминс, именуемого Глэдли, и имело ли место нарушение авторских прав.
Далее суд должен определить, может ли сходство, хотя и не полная идентичность имен двух медвежат привести к путанице при продаже — то есть, имело ли место нарушение торговой марки. И наконец, пункт третий.
Суд должен решить, какие именно детали оформления медвежонка мисс Камминс являются его неотъемлемыми чертами,
Тут Сантос снова вздохнул, сцепил пальцы в некое подобие не то церкви, не то колокольни, водрузил подбородок на портал, образованный большими пальцами, и обвел присутствующих задумчивым взором.
— Я должен все как следует обдумать, — изрек он. — Прежде чем я решу запретить мистеру и миссис Толанд производить и продавать их игрушку, мне необходимо самостоятельно убедиться, что обвинения мисс Камминс неопровержимы. Я прошу вас проявить терпение. Я постараюсь сообщить вам свое решение к концу следующей недели. Это у нас будет… — судья посмотрел на настольный календарь, — двадцать седьмое число.
Если я не уложусь в этот срок, то, в соответствии с федеральным законом, я имею право на дополнительные десять дней. Но я могу твердо обещать, что приду к решению раньше. Скажем, я обещаю объявить его не позже двадцать девятого сентября. Вопросы будут? Тогда слушание объявляется отложенным.
Дверь в ванную находилась с другой стороны комнаты. Уоррен положил записную книжку, оставив ее открытой на той же странице, вернул стул на место и двинулся в ванную.
Никаких неожиданностей. В ванной ни трупа, ни дохлой лошади. Все мирно и благообразно. Над душем сохнут трусики, двое белых и одни желтые. Теперь он будет знать, что она носит под юбкой. Бюстгальтеров не наблюдается. На раковине помятый тюбик зубной пасты. По крайней мере, чистить зубы и менять белье она еще не перестала. Повинуясь привычке, Уоррен переложил пачку бумажных салфеток с бачка унитаза на раковину, снял крышку, заглянул в бачок, перевернул крышку, чтобы убедиться, что к внутренней поверхности ничего не прикреплено, потом вернул и крышку, и салфетки на место.
Затем он принялся за аптечку.
Обычный набор средств от головной боли, от аспирина до таленола и бафферина. Бутылочки и тюбики с лосьонами и кремами для загара.
Какие-то лекарства, проданные по рецепту — в маленьких коричневых пластиковых флаконах с белыми крышками. Несколько пачек тампонов и прокладок. Несколько упаковок таблеток от простуды и от аллергии. Еще нераспечатанная зубная щетка. Флакон с пептобисмолом. Пустой баллончик из-под диалпака. Маникюрный набор. Начатая пачка зубочисток. Какие-то маски и кремы. Ничего не найдя, Уоррен закрыл зеркальную дверцу и открыл дверцу шкафчика, расположенного под раковиной. Туалетный ершик.
Несколько упаковок мыла «Пальмолив» — Уоррен представил, как она
Уоррен закрыл дверцу.
Перед унитазом лежал светло-синий пушистый коврик. В узком промежутке между раковиной и унитазом стояла мусорная корзинка того же светло-синего оттенка. Уоррен заглянул в корзину. Смятые бумажные салфетки со следами губной помады. Целлофановая обертка от тампонов.
Обертка от мятной жвачки. Несколько влажных ватных шариков. Уоррен поднял корзинку, поставил ее на раковину, поворошил содержимое.
Опаньки! А вот и оно.
— Я знаю, он решит дело в их пользу! — мрачно сказала Лэйни.
Мы зашли пообедать в кулинарию, расположенную неподалеку от здания суда. Заведение называлось «Нью-Йоркер», но по вкусу булочек и хот-догов можно было предположить, что они сделаны где-нибудь в Корее.
Даже горчица здесь была неправильная — не горчица, а какая-то ярко-желтая дрянь, ничуть не похожая на ту жгучую зернистую коричневатую смесь, которую мой компаньон Фрэнк считает неотъемлемой частью истинно кошерной пищи. А кроме того, тут приходилось платить лишних пятьдесят центов за кислую капусту — Фрэнк непременно счел бы это оскорбительным. Хотелось бы мне, чтобы сейчас с нами здесь был Фрэнк. Фрэнк умел так толковать закон, что в его устах это звучало, словно приговор Верховного Суда. И еще он превосходно умел успокаивать расстроенных клиентов. Но с другой стороны…
— Я думаю, ему просто понадобилось время, — сказал я.
— Зачем?
— Потому что это дело не из тех, которые решаются легко. Сантос честно нас об этом предупредил. Помнишь, что он сказал?
— И что же он сказал?
— Он сказал буквально следующее: «Суд не намерен выносить поспешное решение». Он понимает, что на карту поставлено очень много, причем с обоих сторон.
— Толанды не поставили на карту ничего! — возмутилась Лэйни. — Для них это всего лишь еще одно изделие. Если они загребут его себе, они выпустят Глэдли к Рождеству, если же нет, к следующему Рождеству они выпустят другую игрушку, а через год — еще одну, и еще, и еще. А у меня на карту поставлено будущее. Если Глэдли…
— Я все понимаю, Лэйни. Но я не вижу причин считать…
— Нет, ты не понимаешь… — …что Сантос собирается решить дело в пользу Толандов. Нет, ну правда. В его предосторожностях нет ничего странного. Ты же знаешь, ему нужно учесть множество факторов…
— Это каких же?
— Ну, не считая того, что ему надо решить, имело ли место нарушение авторских прав…
— Он думает, что не имело. Он сказал…
— Я помню, что он сказал.
— Он сказал, что должен лично убедиться, что Глэдли действительно был скопирован.
— Да, но мне кажется, он…
— Откуда ты можешь знать, что он?..
— Он ведь отмахнулся от этого дурацкого предположения, что Неттлетон украл чертеж очков из журнала, разве не так?
— Это еще не значит, что он думает, что их долбаный медведь был скопирован с моего.
— Ну, может, пока и не думает.
— Может, вообще не думает.
— Лэйни, тут дело не только в том, было ли это просто копией, или имеются какие-то отличия.
— Ага.