Крах игрушечного королевства
Шрифт:
— Я могла себе представить.
— Когда вы узнали точно, что именно хотел этот человек?
— Он быстро все разъяснил.
— Когда?
— Той же ночью. Деньги действительно были неплохие.
— Сколько он вам заплатил?
— Тысячу долларов. За полчаса работы. Потом он смонтировал из этого пятнадцатиминутную запись. Для этой кассеты снимались еще три девушки. Я всех их знаю. Одной из них всего шестнадцать лет.
— Когда он отснял эту кассету?
— На той же неделе.
— Где?
— У него
— Он вам заплатил?
— Да, авансом.
— Вы понимали, что он собирается делать с этой видеозаписью?
— Он сказал, что есть много коллекционеров, собирающих записи… ну, он назвал это «особым актом». Мы все… ну, вы видели.
— Похоже, Бретт тоже это видел.
— Я не знаю, как эта кассета попала к нему.
— Но он ее видел.
— Видимо, да.
— И вы говорите, он ее вам не показал?
— Нет. Он показал мне обложку. Я поняла, что у него есть и сама кассета. Иначе он не попытался бы меня шантажировать.
— Вы понимаете, что может устроить сторона обвинения, если они узнают об этой кассете? Об ее существовании? О том, что она находилась на яхте Толандов в тот вечер, когда вы туда приходили? В тот вечер, когда Бретт Толанд был убит?
— Да, я все понимаю, — отозвалась Лэйни.
— Они скажут, что вы убили Бретта, чтобы забрать эту проклятую кассету!
— Да, но я его не убивала.
— Они скажут…
— И я ведь не забрала кассету, разве не так?
— Она права, Фрэнк.
— Мэттью, зачем ты забрал эту кассету с яхты?
— У меня не было никаких причин оставлять ее там.
— Никаких причин?
— Он прав, Фрэнк.
— Никаких при?..
— Спасибо, Эндрю.
— А как насчет сокрытия улик? Как насчет воспрепятствия?..
— А с чего ты это взял? — поинтересовался я. — Большое жюри уже приняло решение, обвинение Лэйни уже предъявлено. Мне никто не говорил, что я не имею право уносить вещественные доказательства с места преступления. С каких это пор адвокату запрещено собирать улики, свидетельствующие в пользу его клиента?
— Ты собираешься предъявить эту кассету суду?
— Брось, Фрэнк. Мы вовсе не обязаны передавать в суд каждое вещественное доказательство, если не намерены непосредственно использовать его для решения данного дела.
— Это все не отменяет того факта, что ты унес эту кассету с яхты без предварительного разрешения и без…
— Я собирал вещественные доказательства на месте преступления.
Разве этим позволено заниматься только прокуратуре? Мы живем в Америке, Фрэнк.
— Фигня это все! — возмутился Фрэнк. — Ты забрал эту кассету с яхты, чтобы она не попала в руки Фолгеру.
— Вовсе нет. Я просто забирал вещественное доказательство, чтобы показать его моей клиентке…
— Фигня!
— …и расспросить ее об этом. Что мы сейчас и проделали. Ты бы предпочел, чтобы Фолгер огрел
— Как он мог нас огреть, если он даже не знает об ее существовании?
И тут меня посетила одна неприятная мысль.
— Лэйни, — начал я, — я полагаю, что есть и другие…
— Я в этом уверена, — быстро откликнулась Лэйни.
Фрэнк вопросительно хмыкнул.
— Копии, — сказала Лэйни.
— В таком случае, — сказал Фрэнк, — как же все-таки зовут фотографа?
Глава 9
Фотографа звали Эдисон Альва Фарлей-младший. Он сообщил Гутри, что его так назвали в честь Томаса Альвы Эдисона, того самого, который изобрел — помимо всего прочего, — лампу накаливания и кинокамеру.
Прадедушка Фарлея — Джон Уинстон Фарлей, — проживал в Вест-Оранже, штат Нью-Джерси, когда в 1887 году великий человек перенес туда свою лабораторию. Они с Эдисоном стали друзьями, а сын Джона Уинстона Артур, которому тогда было двенадцать лет, и который впоследствии стал дедушкой фотографа, просто-таки боготворил изобретателя. В начале века, когда Артуру было двадцать пять лет, его жена Сара родила мальчика, которого они тут же назвали Эдисоном Альвой, чтобы избежать совсем уж явного сходства с Томасом Альвой Эдисоном. Если бы к этому добавить еще и фамилию, получилось бы Томас Альва Эдисон Фарлей — согласитесь, это уже несколько громоздко. Первый Эдисон Альва Фарлей вырос и стал отцом нынешнего Эдисона Альвы Фарлея-младшего.
— Что показывает, до чего же странные имена иногда дают детям американцы, — сказал Фарлей, обращаясь к Гутри. — Хотя лично меня теперь все зовут просто «Младший».
Гутри, у которого был личный интерес к вопросу о перемене полученных при рождении имен, не говоря уже о прозвищах, пожал протянутую руку и сказал:
— А меня теперь все называют просто Гутри.
И это-таки было правдой.
— Чем могу быть вам полезен? — спросил Фарлей. — Фотография на паспорт? Или вам нужен художественный портрет, чтобы послать его своей невесте в Сеул? — и Фарлей подмигнул гостю. Гутри подмигнул в ответ, хотя и не понял, в чем суть шутки.
— На самом деле, — сказал Гутри, — мне нужна некоторая информация об одной кассете, которую вы отсняли в марте.
— Свадьба? — уточнил Фарлей. — Или выпускной вечер?
— Нет. Это были съемки интимного характера. Только женщина и видеокамера, больше никого.
Фарлей посмотрел на детектива.
— Можете ли вы припомнить такую видеозапись? — спросил Гутри.
Гутри уже знал, что в марте этого года Фарлей заснял на пленку Лэйни Камминс, она же Лори Дун, в получасовой интермедии, которую можно было назвать компрометирующей. А можно и просто грязной. Он дал Фарлею время на размышление. Прежде, чем начинать разливать кофе, стоит промыть ситечко.