Крах иллюзий. Каждому своё. Книги первая и вторая
Шрифт:
Утихло всё гораздо быстрее, чем он ожидал. Всё вокруг сильно задрожало, где-то снаружи раздался треск, и началось землетрясение. Люди хватались за поручни и вжимались в скамьи, те, кто мог, забивались по углам, доносившийся со станции гвалт и шум быстро стихли. С потолочных сводов тоннеля хлынули потоки земляной пыли, и Антон усадил детей на пол, подальше от выбитых окон. Дилара сунула Антону пустой пластиковый пакет, приказав использовать его для сына в качестве капюшона, и прижала к себе дочурку. Маленькая Амина утонула в объятьях упитанной мамы, оказываясь в безопасности, но на спину Диларе сыпалось земляное крошево, и Антон схватил второй пакет, пытаясь закрыть жене хотя бы голову. Землетрясение продолжалось почти полминуты, потом резко стихло, но никто не шевелился.
– Повезло, – в мёртвой тишине раздалось негромкое рычание Порфирьева. – Но это ещё не всё.
Он вылез из импровизированного укрытия, образовавшегося между помятым углом вагона и спешно приставленным к нему под наклоном рюкзачищем, снял капюшон и принялся отряхиваться.
– Будет ещё трясти? – спросила Дилара, проверяя состояние детей.
– ПВО больше нет, и все наносят повторные удары по стратегическим объектам друг друга, – ответил Порфирьев. – Трясти будет ещё больше, чем когда всё началось. Если переживём, то я скажу, что у нас появились шансы.
– Нас может засыпать, как тот поезд, который стоял дальше нас? – испуганный Давид смотрел на него одним глазом и тёр рукой второй, в который всё-таки попала пыль.
– Может, – флегматично ответил асоциальный брутал, не утруждая себя бережным отношением к детской психике. – Но пока не засыпало, паниковать рано. Не трусь. Ты же мужик. Матери лучше помоги.
– Я не боюсь! – Давид попытался придать своему голосу храбрые интонации. – Я просто так спросил! – Он шагнул к Диларе и стряхнул с её спины земляное крошево. – Просто давно уже землетрясений не было! Думал, больше не будет! Это из-за ядерных взрывов, да? По нам стреляют?
– Не по нам, – Порфирьев закончил отряхиваться, очистил свою часть скамьи и уселся на неё, как прежде. – По другим объектам. Но они не так далеко от этого места, как хотелось бы. До нас доходят колебания грунта, поэтому трясёт. – Он пару раз махнул ладонью перед лицом, разгоняя медленно оседающую пыль: – Если так дальше будет сыпать, надо бы сделать повязки на лицо, чтобы пылью не дышать.
Опасность миновала, и вагон немного ожил. Антон понял, что тряски не было уже давно, с тех самых пор, как он встретился с Артуром Рамзановичем, и тот отправил его на помощь техникам. Люди решили, что обстрелы позади, и никто не ожидал, что ядерный кошмар ещё не закончен. Обитатели вагона, а их осталось не менее пятидесяти, выглядели подавленными и сильно испуганными, и было слышно, как компания фигуристой брюнетки спорила о том, не безопаснее ли будет перебраться на станцию, пока тоннель не обвалился. Мнения разделились, в итоге двое из них решили сходить к платформе и выяснить, что там происходит.
Вернулись они через двадцать минут в сопровождении двоих новичков, молодых людей спортивного вида с характерными чёрными бородами. Антон в первую секунду даже решил, что это двое из братьев Дилары нашли их, но был разочарован. Оказалось, что он обознался из-за плохого освещения. Новички показали пятна крови на грязной одежде и сообщили, что полиция применила оружие по голодающим людям, пытавшимся всего лишь добыть себе немного еды. Убито более двадцати человек, и теперь полиция ищет крайних, а людям запрещено подходить к служебным помещениям без разрешения. Лично их это глубоко возмутило, и они покинули платформу. Приятели брюнетки заявили, что пострадавших от полицейского произвола необходимо приютить, а после прибытия спасателей призвать к ответу убийц в полицейской форме. Новички разместились в их компании, окружающие потеснились, но возмущений не последовало. Новые соседи имели с собой такой же баллон питьевой воды, как ранее приносил Порфирьев, и все остались в той или иной степени довольны.
Проблемы начались через час. Сначала мимо их вагона потянулись какие-то люди с трупами на плечах. Оказалось, что это выносят убитых со станции. Тела проносили вдоль составов и складывали в конце тоннеля у завала, там, где и прежде. Потом появились полицейские. Трое вооружённых офицеров и две женщины в запачканной форме сотрудников метрополитена обходили вагоны, обновляя списки выживших. На вопрос Антона, почему трупы складывают именно в их тоннеле, ведь тоннелей четыре, полицейский ответил, что этот тоннель самый длинный, в других места намного меньше. Выглядели полицейские неважно: лица и кисти рук в ссадинах, форма грязная и местами порванная, у одного перевязан лоб. Стражи порядка не скрывали злости и разговаривали грубо, но разумных границ не переходили. Они объявили запрет на разжигание огня, курение и любые виды задымления, и сразу схватились за оружие, едва заметили кровь и слишком грязную для обитателей вагона одежду новичков. Но компания брюнетки вступилась за своих новых друзей, заявив, что гарантирует их порядочность. Потом полицейские узнали Порфирьева и переключились на него. Оказалось, что это он собрал и возглавил команду, проводившую разведку заваленного выхода.
– Так ты здесь живёшь? – пока остальные продолжили осмотр состава, один из полицейских задержался в вагоне и скептически осмотрел его закуток. – Может, к нам переберёшься? У нас людей не хватает.
– Потери? – коротко осведомился Порфирьев.
– Оперов в штатском затоптали насмерть, – полицейский зло скривился. – У троих на телах нашли ножевые раны, из их оружия убили пятерых наших. Ещё четверо ранены, не ходячие. Станционных сотрудников пинали толпой, буфет разгромили, буфетчицу то ли затоптали, то ли ударили головой об пол, в общем, не выжила. Кладовку вычистили под ноль, даже пустых лотков не оставили, там нашли труп ещё одного из работников станции, тоже толпой забит. Дежурному по станции выстрелили из травмата в лицо несколько раз, старика удалось вытащить, но он почти сразу умер. Половина персонала с ушибами, лица расцарапаны в кровь, бабы из толпы зверствовали покруче некоторых мужиков.
– Как отбились? – Порфирьев бросил косой взгляд на новичков. – Землетрясение помогло?
– Помешало, – полицейский с ненавистью сплюнул в окно. – Когда все поняли, что нам конец, Абдуллаев приказал открыть огонь на поражение. Мы отработали беглым огнём по напирающей толпе, и сразу же начали отстреливать тех, у кого в руках было оружие. Но всех перебить не успели, начало трясти. Сейчас порядок восстановлен, толпа в узде и сидит тихо! Кто рыпнется, получит пулю! Мы даже нашли и подобрали всё украденное у убитых табельное оружие, но на руках у толпы полно травматов, а три с половиной тысячи человек не обыщешь. Нас осталось мало, людей едва хватает на охрану входов в служебные помещения и поддержание порядка в очереди на выдачу воды. А ещё надо как-то наверх прокопаться, еды нет совсем, в буфете даже оберток не осталось. У нас никто не ел с утра, жрать хочется, сил нет. Пока голод водой запиваем, но наверх всё равно вылезать надо, иначе тут такое начнётся, когда у толпы еда закончится, лучше не представлять.
– На-ка, вот, – Порфирьев достал из своего рюкзачища пластиковый пакет и протянул полицейскому. – С мужиками поделиться не забудь.
– Обидеть хочешь? – слабо возмутился тот, открывая пакет. – Ого! Пельмени?! А как же ты?
– Я такое нечасто ем, – отмахнулся Порфирьев и сразу же уточнил: – Не люблю баранину. Обычно они лежат в морозилке про запас. На случай, если вдруг еды не успел купить или готовить долго, а есть хочется. Когда тревогу объявили, я не стал их дома оставлять, вот и забрал с собой оба пакета. Только варите как следует, они вторые сутки в рюкзаке лежат, мало ли что, вдруг испортились.
– Разберёмся, – довольно заявил полицейский. – Все не испортятся! Если что, фельдшер вылечит, у нас сейчас медикаментов больше, чем продуктов! – Он ещё раз косо посмотрел на новичков и вновь предложил Порфирьеву: – Может, всё-таки переселишься к нам? У нас в дежурке комфорта больше.
– Дымно там у вас, – вяло отмахнулся Порфирьев. – После стрельбы дышать нечем.
– Климат-контроль ещё работает, – полицейский тщательно свернул пакет и перехватил его в левую руку, оставляя себе возможность в случае необходимости правой рукой быстро выхватить из оперативной кобуры автоматический пистолет. – На станции дышать тяжело, это да. Но это проблемы тех, кто всё это устроил! А у нас воздух уже нормальный, только кислорода становится меньше, дышать тяжелее, чем здесь.