Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Шрифт:
А князь не выбрал, все, кого Дмитрий ежедневно видел в московских соборах и церквях, почему-то казались ему слишком будничными и неинтересными. Вот если бы преподобный Сергий… Но Сергий тоже немолод и далеко в своей Троицкой обители, а задушевная беседа с умным наставником иногда так нужна! Дмитрий разговаривал с Владимиром и женой, но он уже чувствовал себя переросшим их советы.
И вот, приехав в Коломну, он зашел в Вознесенский храм. Службу вел уже другой священник, не тот, что венчал их с Евдокией. Но едва заслышав мощный напевный голос священника, Дмитрий понял, что никуда отсюда не уйдет, пока не познакомится с этим попом. Рослый, не ниже самого Дмитрия, такой же крупный, обладающий красивым голосом и не менее красивой внешностью, священник был и впрямь примечателен!
После службы князь уверенным шагом направился к попу. Тот, завидев подходящего Дмитрия, склонил голову, приветствуя великого князя. Умные глаза смотрели прямо, речь держал умно и раскованно. Ай хорош! – поразился Дмитрий и неожиданно для себя решил, что это и будет его духовник. Но сразу разговор вести не стал, только спросил имя. Митяй… Михаил-Митяй…
Какая разница, как зовут человека? Священник очень понравился князю. А вот митрополит почему-то не был в восторге от его выбора. Разузнав от своих людей, что за священника встретил князь в Коломне, Алексий даже поморщился: ну и нашел! Митяй славился своим пристрастием к удобной жизни, то есть любил вкусно поесть, мягко полежать и не собирался одевать схиму, он был белым монахом и намеревался таковым оставаться.
Для Алексия, от души желавшего видеть рядом с князем опытного, мудрого и очень строгого в вере и послушании наставника, Митяй казался полной противоположностью. Чему может научить такой белый монах? Службы стоять? Но Дмитрий их с раннего детства стоит достойно, никогда не пропустит. И посты соблюдает, и не прелюбодействует, жену любит и деток, но в среду, пятницу или в пост ни за что к Евдокии в спаленку не пойдет. Но это лишь внешние проявления веры, а Алексию хотелось, чтобы наставник внушил еще и глубокую внутреннюю.
Ныне везде нестроение духовное, Царьград и тот вдруг стал обсуждать возможность объединиться с Римом! Унией назвали, мол, договоримся меж собой, чтобы все христиане подчинялись римской церкви. Ереси вокруг, то стригольники, то еще кто… В Литве, что совсем рядом, до сих пор некрещеных полно, даже сам Ольгерд язычник, хотя и первую жену имел православную, и вторую тоже. Орда вообще магометанство приняла. Там есть и христиане, но их мало.
И на самой Руси беда с разделением православных между Литвой и Москвой. Даже митрополита два. Если Алексий умрет, то над всеми встанет Киприан, который ныне у Ольгерда живет, а значит, Москве совсем благости от него не будет. В таком случае Дмитрию Ивановичу умный наставник нужен, чтобы смог сохранить независимой православную веру от Литвы, чтобы не пошли и русские священники вслед за многими славянскими эту Унию подписывать.
Где такого взять? Алексий уже понимал, что Михаил-Митяй стоять столпом веры на Руси не будет. А ежели он не устоит, то как сможет князя удержать? Ох, нелегкие времена достались в правление Дмитрию Ивановичу… Умом Алексий понимал, что это смог бы сделать один-единственный человек – преподобный Сергий, но ведь не пойдет из своей обители упрямый старец, никуда не пойдет! Для него важнее свое служение Господу, наставление простого люда и иноков, чем наставление князя. Они не раз уже беседовали с Сергием об этом, но старец упрямо отвергал даже мысль о жизни в суетном городском мире да еще и рядом с беспокойным князем. Если что надо, обещал посоветовать, поддержать, а вот в Москву переезжать – уволь.
Алексий вздохнул, Сергий еще упрямей князя Дмитрия. Может, хоть поняв, что вместо него рядом с князем может оказаться Митяй, переменит решение? У митрополита блеснула слабая надежда, и он вдруг согласился на приезд и наставничество Митяя. Озадаченный Дмитрий некоторое время ходил вокруг Алексия кругами, пытаясь понять, в чем дело, но так и не понял.
Зато сам Митяй новому назначению весьма обрадовался. Правда, предстояло выдержать строгий экзамен у митрополита. Несколько дней они беседовали наедине, Алексий вытянул из Митяя все, что хотел знать, давным-давно понял, что тот из себя представляет, и теперь боялся только одного – как бы не увлекся новый духовник плотским в ущерб остальному.
Евдокии Митяй почему-то не очень понравился. Соглашалась, что высок, просто загляденье как хорош в облачении, что обладает прекрасным голосом и службу ведет так, что мороз по коже, что умен, не навязчив, что хороший рассказчик и слушатель… Со всем соглашалась, но душа у княгини к новому духовнику все равно не очень лежала. Женское сердце куда чувствительней мужского, жена душой почует то, что с мужем случится через много лет. Особенно любящая женщина, особенно такая, которую потом назовут святой. Евдокия даже пожаловалась Владимиру, что у Митяя вера словно в слова уходит, а душу не задевает. Может, потому и его слова у нее душу тоже не задевают?
Но Дмитрий привычно стоял на своем: будет Митяй его духовником, и все тут! Следом за князем такое желание изъявили и многие бояре, как же не повторить то, что сделал великий князь? Мог ли сам Митяй, сын обычного приходского священника из Коломны, вслед за отцом получивший небольшой приход там же и совершенно случайно оказавшийся на службе в Вознесенском храме, знать, чем обернется для него нежданное знакомство с великим князем?
Вожа
Тохтамыша Мамай не боялся совершенно, пока не боялся. Этот хан, хотя и настоящий чингизид, но такая же игрушка в руках сильного Тамерлана, каких у самого Мамая за последние годы было несколько. Пожалуй, приди к нему Тохтамыш и предложи взаимовыгодную дружбу, Мамай оставил бы неудачнику левый берег Волги, ему достаточно и правого. Но пока темнику, вопреки всем правилам и законам Орды уже открыто называвшему себя ханом, было не до ставленника Тимура, пусть себе пыжится, придет и его время.
Сейчас Мамая снова интересовала Русь. С этим заносчивым мальчишкой, который несколько лет назад вскружил головы всем обитателям и обитательницам Мамаевой ставки, пора разбираться по-настоящему. Но сразу идти на Русь всем войском Мамай не мог, во-первых, еще не было достаточно сил, а во-вторых, сначала лучше потрепать окраины, запугать остальных князей, чтоб не смели приходить на помощь Москве, договориться с тверским князем Михаилом, тот так и не успокоился, с рязанским Олегом, чтобы беспрепятственно пропустил, а уж потом браться за Дмитрия Московского. Ему надо свернуть шею раз и навсегда, чтобы и через три поколения русские с ужасом рассказывали, как расправился всесильный Мамай с этим самодовольным князьком, посмевшим пойти против воли хана!
Ничего не подозревавший Дмитрий Иванович жил своей жизнью, то есть он, конечно, понимал, что невыплаты дани и неподчинения Мамай ему не простит. Но могучему темнику приходилось кланяться тогда, когда в Сарае не было власти. За неимением князя кланяются его воеводам. Теперь правитель был, сначала это Урус-бек, а потом Тохтамыш. Многочисленные нужные люди из Сарая давно объяснили Дмитрию Ивановичу, кто такой Тохтамыш и какие силы стоят за ним. Тохтамыш чингизид, его власть законна, а уж каким путем добыта – это дело самой Орды, но никак не Руси.