Крах СССР
Шрифт:
В 1988–1990 гг. правительство готовило законы, сломавшие плановую экономику. Заместитель премьер-министра Л.И. Абалкин, излагая эти планы на Западе, сказал, что в результате этого в СССР, по оценкам специалистов, возникнет безработица в размере 30–40 млн. человек. А внутри страны М. Горбачев успокаивал:
«На страницах печати были и предложения, выходящие за пределы нашей системы, в частности, высказывалось мнение, что вообще надо бы отказаться от плановой экономики, санкционировать безработицу. Но мы не можем допустить этого, так как собираемся социализм укреплять, а не заменять его другим строем. То, что подбрасывается нам с Запада, из другой экономики, для нас
В 1995 г. ВЦИОМ (руководство, да и коллектив которого, в общем, стояли на антисоветских позициях) опубликовал обзор результатов социологических опросов в рамках проекта «Мониторинг перемен: основные тенденции». Вот выдержки из обзора, говорящие об отношении людей к советскому строю и антисоветским альтернативам:
— «И старая, и новая идеологическая мода побуждает добрую половину респондентов склоняться к признанию несовместимости отечественного образа общественной жизни с «западной демократией». Сравнение двух замеров, разделенных полутора годами, — да еще какими! — показывает, что перед намине просто показатель настроения, а установка, что-то вроде канона общественного сознания россиян. Это не усредненная, а поистине универсальная установка, разделяемая в неодинаковых, впрочем, пропорциях относительным и абсолютным большинством практически во всех наблюдаемых категориях респондентов». (Замеры делались в июне 1993 г. и в октябре 1994 г.)
Поскольку весь антисоветский проект строился на идее замены советского государственного строя демократией западного типа, вывод красноречив, В 1994 г. 33 % посчитали, что «многопартийные выборы» принесли больше вреда, и 29 %— что больше пользы. О «праве на забастовку» 36 % сказали «больше вреда» и 23 % — «больше пользы».
— «Как лучший период в истории XX в. общественное мнение выделяет времена правления Брежнева и Хрущева, перестройка же оказывается наихудшим временем по соотношению негативных и позитивных оценок… «Правильной» кажется перестройка имеющим высшее образование (23 %), москвичам (22 %), избирателям «Выбора России» (29 %)».
Таким образом, даже в группах, где антисоветская идеология считалась господствующей, слом советского строя положительно оценивает лишь около четверти респондентов.
— «За пять лет реформ (1990–1994 гг.) число приверженцев частной собственности сократилось, а доля ее противников— возросла. Можно утверждать: население укрепилось в своем представлении о том, что основой частной собственности должен быть малый бизнес. Крупное производство, по мнению большинства населения, должно оставаться вне частной собственности… В массовом сознании богатство нынешних «новых русских» не является легитимным, поскольку, по мнению населения, получено в результате либо «прихватизации» бывшей госсобственности, либо финансовых махинаций и спекуляций… К участию иностранного капитала в российской экономике большинство россиян по-прежнему относится отрицательно, причем заметна тенденция усиления негативного отношения. Особое неприятие вызывает возможность распространения собственности иностранных граждан на крупные фабрики и заводы. Против собственности иностранцев на крупные участки российской земли по-прежнему высказываются более 80 % россиян, на мелкие — более 60 %» [197].
Надо отметить, что советский тип трудовых отношений стал даЖе более привлекательным в ходе реформы. В 1989 г. из всех вариантов 45 % респондентов выбрали такой, типично советский: «Небольшой, но твердый заработок и уверенность в завтрашнем дне». В 1994 г. этот вариант выбрали уже 54 %. Типично «антисоветский» вариант («Иметь собственное дело, вести его на свой страх и риск») выбрали 9 % в 1989 г. и б% в 1994 г. В среднем 84 % опрошенных считали в 1989 г., что обязанностью правительства является обеспечение всех людей работой, а в ноябре 1991 г. более 90 % выразили это убеждение, которое в антисоветской пропаганде было одним из главных объектов атаки.
Первые же шаги реформы оживили и резко усилили коммунистические «архетипы». Уже в предчувствии реформы общественное мнение стало жестко уравнительным. В октябре 1989 г. на вопрос: «Считаете ли вы справедливым нынешнее распределение доходов в нашем обществе?» 52,8 % ответили «несправедливо», а 44,7 % — «не совсем справедливо». Что же считали несправедливым 98 % жителей СССР— невыносимую уравниловку? Совсем наоборот — люди считали распределение недостаточно уравнительным.
Среди опрошенных 84,5 % считали, что «государство должно предоставлять больше льгот людям с низкими доходами», и 84,2 % считали, что «государство должно гарантировать каждому доход не ниже прожиточного минимума». В 1996 г. ВЦИОМ повторил этот опрос, и выяснилось, что уравнительные настроения усилились: 93 % опрошенных считали, что государство должно обеспечивать всех желающих работой, 91 % — что оно должно гарантировать доход не ниже прожиточного минимума. Это — уравнительная программа коммунизма, а не социальной защиты социал-демократии и тем более не рыночного либерализма.
Самым крупным международным исследованием установок и мнений граждан бывших социалистических стран — СССР и Восточной Европы— была в 90-е годы XX в. программа «Барометры новых демократий». В России с 1993 г. в рамках совместного исследовательского проекта «Новый Российский Барометр» работала большая группа зарубежных социологов.
В докладе руководителей этого проекта Р. Роуза и Кр. Харпфера в 1996 г. было сказано: «В бывших советских республиках практически все опрошенные положительно оценивают прошлое и никто не дает положительных оценок нынешней экономической системе» [157]. Если точнее, то положительные оценки советской экономической системе дали в России 72 %, в Белоруссии — 88 % и на Украине — 90 %. Оценки новой политической системы были еще хуже.
Те же оценки получены исследователями, которые в своих опросах (1995 и 2004 гг.) строили выборки по культурным и религиозным признакам. Выводы их таковы: «Во всех мировоззренческих и конфессиональных группах опрощенные склонны связывать свое тяжелое положение, прежде всего, с конкретными политическими деятелями, находившимися у власти в течение двух последних десятилетий— М.С. Горбачевым (37 %) и Б.Н. Ельциным (39 %) либо обвиняют самих себя (28 %). Это вполне согласуется с результатами предыдущих социологических опросов, в частности, проведенных нашим институтом в 1995 г., в которых М.С. Горбачев и Б.Н. Ельцин получили самые низкие оценки своей общественно-политической деятельности среди отечественных политиков XX в. у представителей всех мировоззренческих и конфессиональных групп» [117].
Определенно антисоветскую позицию занимало в России очень небольшое меньшинство. Вначале 1996 г. ВЦИОМ по заказу французского университета провел опрос жителей трех областей. (включая областной центр), в котором выяснялось отношение к советскому прошлому. Хотя по результатам выборов в Государственную Думу (декабрь 1995 г.) эти области сильно различались, отношение к советскому строю было на удивление сходным. Определенно антисоветским был выбор такого варианта ответа: «Это были тяжелые и бесполезные годы». Такой вариант выбрали 6 % в Ленинградской области, 5 % в Красноярском крае и 5 % в Воронежской области [199]. Таков размер социальной базы убежденного антисоветизма.