Крах
Шрифт:
Ди не могла толком объяснить, почему ее полицейскую натуру так притягивала эта иконка. Как будто опыт подсказывал ей, что это видео – будь то видео или вирус – адресовано именно ей. Комиссару НОУ Дезире Русенквист.
Черт.
Нажимать или не нажимать, вот в чем вопрос.
Логичнее всего было бы перенести его решение в эллинг, в компанию еще двух светлых голов.
Однако подсознание с ней не согласилось.
Ди нажала на иконку.
Пошла запись. Это был не вирус. По крайней мере, на первый взгляд. Кто-то шел по светлому коридору. Запись
Коридор, по всей видимости, находился в каком-то учреждении – в тюрьме, в больнице или в доме престарелых. Вдалеке виднелось что-то похожее на пустую рецепцию. Камера замерла, когда шаги остановились у двери. Мимо прошли двое мужчин, в камеру попали только их спины. Когда они медленно открывали дверь, на мгновение стало заметно, что у одного мужчины за спиной висел рюкзак. Камера скользнула вслед за людьми в темный коридор.
Больничная палата. Одноместная. Довольно темная. Шторы задернуты. Капельницы, всякая аппаратура.
До сих пор Ди испытывала скорее любопытство, нежели страх, но сейчас ей стало не по себе.
Видео продолжалось.
Оба мужчины стояли, отвернувшись. Тот, что с рюкзаком, расстегнул его и начал что-то искать. Камера повернулась обратно, к вновь закрытой двери. В дверях стоял на страже еще один человек, весь накачанный. Сейчас он стоял спиной к камере. В то мгновение, когда он повернулся, лицо его превратилось в набор пикселей. Похоже, его замаскировали на компьютере уже после съемки.
Камера медленно повернулась к двум другим мужчинам. Несмотря на то, что их лица тоже были искажены пикселями, сразу чувствовалось, что командует тот, что повыше ростом – без рюкзака, зато в синем пальто. Хотя Ди смутно узнала рисунок его движений, она не могла оторвать взгляда от койки. В изножье возвышался холм, окруженный непонятной конструкцией. Конструкция эта поддерживала на весу странную толстую повязку ниже колена на правой ноге.
У Ди перехватило дыхание.
При ближайшем рассмотрении она увидела, что мужчина с рюкзаком одет в темный костюм и зеленый галстук. Когда он достал шприц и постучал по нему ногтем, камера немного сдвинулась и показала тумбочку, всю уставленную цветами. К одной из ваз была прислонена небольшая фотокарточка маленькой девочки, разрисованная сердечками.
Это была дочка Ди, Люкке.
Потом Ди увидела собственное лицо. Бледное как мел. У нее возникло ощущение, будто она видит себя мертвой.
Мужчина с рюкзаком освободил из-под одеяла здоровую левую ногу. Сделал укол прямо в лодыжку, достал новый шприц, снял защитный колпачок, ввел в ногу его содержимое, потом подошел к аппаратам и проверил показатели. Подвесил к капельнице новый пакет с раствором, подсоединил к уже имеющейся инфузионной системе и затянул пару ремешков вокруг левой лодыжки. В последний раз нагнулся к рюкзаку и достал оттуда прибор, напоминающий навороченную дрель.
Ди уже знала, что это пила для ампутации.
Во рту пересохло.
Дальше все было исполнено исключительно профессионально. Почти без крови. Конечно, пару раз кровь брызнула из обрубка, но в целом мужчина заранее побеспокоился о том, чтобы перекрыть кровоток. Когда он начал накладывать повязку, второй мужчина отошел от изголовья. Он схватил что-то с тумбочки, а в другую руку взял отпиленную ногу. Поднес ее к камере, пикселей на его лице стало еще больше, ему протянули пластиковый пакет, он положил туда ногу, а когда запихивал сверху предмет с тумбочки, Ди с ужасом заметила, что это фотография Люкке. Мужчина что-то сказал человеку с камерой, и на пару секунд пиксели исчезли с его лица. Запись прервалась.
Вместо нее появилась другая. Напечатанный на компьютере текст, простой, буквально черным по белому:
«Не высовывайся, Дезире Русенквист, и все останутся живы».
Ди осмотрела свою маленькую каморку, свой уголок в этом мире. Теперь он казался изгаженным, затоптанным и оскверненным.
Она пыталась осознать увиденное. Но у нее не получалось. Внутри кипела каша из парадоксальных ощущений.
Наконец ей удалось дрожащей рукой перемотать запись и поставить на паузу в тот момент, когда с лица главаря исчезли пиксели. Она не ошиблась, ей не померещилось. У мужчины были славянские черты лица и шрам в форме буквы R на щеке.
Это был Радослав Блок.
В душе не осталось места для ненависти, гнева, страха. Ди чувствовала лишь изумление. Что же такое творится?
В тот злополучный осенний день Блок привел к ней в палату банду из четырех человек. Один из них снимал на камеру. Босс, хирург, охранник и оператор. Радослав Блок лично продемонстрировал ее отпиленную ногу оператору, который, судя по всему, сразу же направился по стокгольмскому адресу, о котором они никак не могли знать. Там он положил ногу вместе с фотографией в постель Молли Блум. Когда Молли вернулась домой вместе с дочерью и Сэмом, они обнаружили под одеялом отпиленную левую ногу Ди.
Полицейская часть мозга Ди подала последние признаки жизни.
Первая странность заключалась в том, что на отделении не оказалось персонала.
Вторая странность – все ее существование пошатнулось и пошло трещинами, рискуя в любое мгновение разбиться на множество осколков.
И тут она поняла.
Вот он – шок.
«Не высовывайся, Дезире Русенквист, и все останутся живы».
Невероятным усилием воли Ди подняла мобильный телефон и набрала номер Сэма Бергера.
46
Сэм Бергер сидел на мостках в утреннем июньском свете и разговаривал по скайпу со своими сыновьями-близнецами. Им уже исполнилось тринадцать. Такой возраст – не разговоришь. Хмурые и ворчливые, они, по крайней мере, оба показались на камеру и помахали отцу. Мальчики сидели на кухне у себя в Энчёпинге, где жили с матерью. Прежде чем попрощаться с ними, Бергер сделал пару скриншотов. Чувствуя комок в горле, он просматривал получившиеся снимки, когда зазвонил телефон.