Кракен
Шрифт:
«Это огонь, а не вода, — подумал Билли. — Сомневаюсь, чтобы тебе он понравился».
Телефон звякнул, и Билли немедленно нажал кнопку ответа, ничего не говоря, только слушая. После короткого молчания чей-то голос произнес: «Билли?» Он понял, что это не Джейсон, разорвал соединение и выругался. Пролетарского хамелеона взяли. Все пошло не так.
Билли стоял в палисаднике перед морским посольством — среди темноты, в темной одежде, без малейшего отблеска на очках — и, поняв, что сможет сделать это незаметно, метнул телефон изо всех своих сил, теперь немалых, в темноту над крышами. Как трубка упала на землю, Билли не слышал. Наконец, сидя на крыльце дома, он услышал плеск воды в трубах у себя под ногами. Из почтового ящика вытолкнули очередную бутылку.
Море сообщило ему, где находятся нацисты Хаоса, и сказало, что на этом его морская помощь заканчивается, что оно не будет вмешиваться, что не может принимать ничью сторону. Посольство закрывается на дневное время. Билли подался вперед и прижался лбом к двери.
— Послушай, — сказал он. — Послушай минутку. Ты не можешь попасть туда, верно, Вати?
— В этом доме нет никаких фигур.
— Послушай, море, — сказал Билли. — Эй, море, смотри сюда. — Он устало улыбнулся. — То, что мы имеем сейчас, мы имеем благодаря тем, кто хочет быть нейтральным.
Пришло некое узнавание. Билли испытал такое чувство, будто помнит это, будто он был в этом море лишь несколько дней назад, или несколько ночей назад, да, ночью, в ночи, когда ему снились те чернильные сны. Он положил руку на дверь. Это место было ему знакомо.
— Из-за чего ты так хочешь остаться нейтральным? — продолжил Билли. — Не хочешь участвовать в войне? Это не будет война между тобой и Лондоном — нам предстоит совсем не это. Так в чем же дело? В нацистах Хаоса? Не верю. В Тату? Тебя что, всерьез пугает главарь банды?
Ну же! Сработает ли этот пустячный психологический прием с долбаным океаном? Никакого риска, подумал Билли, никакого риска. Что еще у него есть? Два оружия, в которых он не разбирается, да многотелый профсоюзный лидер. Изнутри посольства не слышалось ничего — тишина.
— Так в чем же дело? В протоколе? В тонкостях? Я вот что скажу. Я буду умолять. — Билли уже стоял на коленях. — Пожалуйста. Значит, ты нарушаешь какой-то баланс сил? И что? Ты знаешь, что надвигается. Огонь и конец всему. Спорим, что в этом огне сгорит и морская вода? Но Дейн, как ты знаешь, собирается все уладить. И если ты не хочешь, чтобы все сгорело, чтобы сгорел Лондон, чтобы сгорело море… помоги мне.
— Вы понимаете, что сейчас происходит? — спросила Коллингсвуд. (Джейсон Смайл дышал с присвистом. Несколько косметических приемов, небольшая сверхъестественная дерматологическая операция — и кожа его стала выглядеть нетронутой, все синяки исчезли.) — А происходит вот что. — Вы нарушили разные законы, но вам также известно, что это дурацкие законы. Неписаные, вроде конституции. Это значит, вы оказываетесь в другой системе судопроизводства. А это, в свою очередь, значит все, что я захочу. — Коллингсвуд была моложе Джейсона больше чем вдвое. Она откинулась и задрала ноги на стол. — Так что ваше сотрудничество будет высоко цениться. Итак. — Она резко проквакала со смешным американским акцентом. — ’Ще раз.Зачем вы сюда явились? Где Билли? И где спрут?
Это они проходили уже много раз, и никакие уговоры или угрозы не помогали.
— Клянусь, клянусь, клянусь, — твердил Джейсон, и Коллингсвуд ему верила.
Он ничего не знал. Только номер, который дал ему Билли и который он сразу же назвал. Вот и все. Коллингсвуд глянула через зеркало, помотала головой, затем вышла из комнаты и присоединилась к коллегам.
— Ну и что мы имеем? — спросил Бэрон. — Немного неожиданно, так, что ли?
— И вы ему верите, — сказал Варди.
— Да, — сказала Коллингсвуд. — Да. Итак…
— Итак, получается, — заметил Бэрон, — нашего Билли никто не похищал. На самом деле он сотрудничает с известным прихожанином Церкви Бога Кракена, ныне отлученным. Выходит, наш простак не так уж и прост.
— А что, если это связано с долбаным Стокгольмским синдромом? — предположила Коллингсвуд. — Может, Билли, как ее, долбаная Патти Херст? [72]
Она взглянула на Варди.
72
Патрисия Херст — внучка Уильяма Рэндольфа Херста, американского миллиардера и газетного магната, жертва политического киднеппинга, присоединившаяся к похитителям, террористка, судимая за ограбление банка.
— Возможно, — отозвался тот. — От всего этого дела так и несет верой, по-моему. Из того номера, что дал Джейсон, мы ничего не извлекли, так ведь?
— He-а. Верой во что?
— В нечто.
— Хорошо, дети, хорошо, — сказал Бэрон. — Значит, мы думали, что ищем заложника, а выяснилось, что мы ищем беглеца. Варди, а теперь о Коуле — вам бы надо ввести Коллингсвуд в курс дела.
— Кто это? — спросила она. — Что натворил? Или это она? Я могу поиграть?
— Это пиромант, — объяснил Бэрон. — Бывший компаньон Гриза.
— Пирик? — У Коллингсвуд сузились глаза. — Тот, кто имеет дело с огнем? А, Варди?
— …Да, это так. Простите, я просто… я… — Варди закусил палец; Бэрон и Коллингсвуд заморгали при виде такой необычной для него нерешительности. — Пиромант, спрут из музея, конец всего сущего, это… в этом есть что-то общее. Мне просто надо разобраться в этой вере.
Ну а что же с Мардж? Лучшая ее наводка никуда не привела.
У нее возникли новые приоритеты. Она поверила всем этим незнакомцам, которые твердили ей, что она в опасности и привлекает к себе опасное внимание, что ей нужна защита.
«Разве ты не знаешь, что такое улица-ловушка?» — спросил у нее собиратель культов. Мардж действительно не знала, но через минуту разобралась, поискав в Сети. Вымышленные улицы, вставляемые в карты, чтобы доказать нарушение авторских прав, неоспоримо подтверждающие, что одна карта содрана с другой. Трудно было найти окончательные списки таких улиц, но кое-какие предположения имелись. Несомненно, именно на улице-ловушке стояла «Старая королева».