Крамола. Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе 1953-1982 гг.

Я шел за родителями вдоль вагонов, старался не отстать в толпе пассажиров. Папа нес чемодан, мама – сумку, я – пакет с остатками еды, которую брали в поезд. Ночь была теплой. Пахло каким-то южным цветком или деревом – у нас такие не росли.

В конце перрона рельсы кончились. Перед каждым путем стояла бетонная тумба с цветами. Над вокзалом светилась надпись «Город-герой Одесса». До нашей электрички оставалось три часа.

По обеим сторонам улицы росли каштаны с толстыми стволами. Неярко светили фонари, закрытые листьями. В мусорных

Мы подошли к длинной лестнице – она вела вниз, к морю и к зданию с буквами «Морской вокзал». По обе стороны морского вокзала, у причалов стояли пароходы. Из-за облака выплыло красное солнце. Я расстегнул черный кожаный чехол «Смены-8м», вынул аппарат, установил расстояние «бесконечность» и выдержку «солнце». В кадр попал кусок неба с солнцем и половина причала. Я нажал на рычажок спуска.

Я и мама ждали у двери с табличкой «Администрация». Над дверью было написано через трафарет: «До Минска 1136 км». В покрашенных белой краской покрышках от «МАЗа» росли желтые цветы. У забора тарахтел снятый с колес холодильник-рефрижератор. Рядом стоял деревянный барак с надписью «Столовая», за ним – еще такие же бараки. К воротам была прибита белая вывеска с красными буквами «База отдыха “ЛИДА”». Папа говорил, что база называлась так не в честь какой-то девушки, а из-за города Лида. В этом городе есть завод электроизделий, и он построил эту базу отдыха.

Дверь «Администрации» открылась, вышел папа.

– Значится так… Придется нам жить с соседом…

– Как – с соседом? – спросила мама.

– Здесь нет трехместных номеров, одни четырехместные.

– Так что, нам кого-то подселят?

– Уже подселили.

На кровати в углу сидел невысокий парень в шортах и майке с короной «adidas». Он встал, посмотрел на нас, улыбнулся.

– Вы извините, что так получилось, ладно? Мне и самому неудобно – вот так вот подселяться к семье…

– Да ладно, ничего, как-нибудь проживем эти двенадцать дней, – сказала мама. – Раз уж у них здесь такие порядки – комнаты только на четверых. – Она повернулась к папе. – Тебе в профкоме про это сказали?

– Ничего они не сказали. И в путевке ничего не говорится про это…

– Вообще, здесь не только четырехместные, – сказал парень. – Есть и двухместные. Но туда – только по блату. Не для простых смертных, вроде нас с вами…

– А чем вы вообще занимаетесь? Учитесь? – спросила мама.

– Отучился уже. В этом году закончил гродненский университет, филфак. Сам я из города Мосты. Может, слышали? В Гродненской области… К себе и распределился. Практику проходил в своей бывшей школе… – Он улыбнулся. – Натворил там дел – медалистам «четверок» понаставил. Думал – выгонят и практику не зачтут… Но потом все нормально получилось…

– Вот ведь какое совпадение, – сказала мама. – Мы коллеги с вами. Я веду русский язык. В Могилеве…

– Надо же, действительно совпадение… А вы, наверно, тоже учитель?

– Нет, я технолог, – сказал папа. – Работаю в техотделе на лифтовом.

– Да, прошу прощения, я не представился. Саша. Но некоторые зовут меня Шурик, и я не обижаюсь… Люблю «Операцию “Ы”». Хорошее кино, веселое…

На деревянном дельфине с облупившейся краской и надписью «Каролино-Бугаз-1984» сидела толстая тетка в черном купальнике. Фотограф присел перед ней на корточки, крутил объектив.

Рядом с нами загорала семья из пятнадцатой комнаты – родители и пацан, коротко стриженный, со свежим шрамом от царапины на щеке. По возрасту вроде такой, как я. Он листал журнал с картинками: пароходы, самолеты, машины.

– Это – «Моделист-конструктор». – Пацан пододвинул журнал ко мне. – Посмотри, если хочешь.

На странице была фотография военного самолета и его чертеж. Я спросил:

– Его можно сделать самому?

– Да, только не дома, а в кружке. Я хожу в авиамодельный. У себя, в Минске. И собираю модели самолетов.

Я кивнул. Он сказал:

– Меня зовут Руслан. А тебя?

– Игорь.

– А откуда ты?

– Из Могилева. У меня тоже есть самолеты, но мало. В основном – модели машин.

– А самолеты какие?

– «Тридент»…

– «Трайдент».

– …сверхзвуковой истребитель-перехватчик…

– Знаю такой, это на самом деле – «МиГ-21». Просто на коробке не написали. Названия военных самолетов писать нельзя…

– Почему нельзя?

– Чтобы враг, если увидит модель, не знал, что есть такой настоящий самолет. Чтобы думал, что это просто так, игрушка…

– Какой враг?

– Например, агент ЦРУ. Знаешь, что такое ЦРУ?

– Знаю. А что, их разве много?

– Кого?

– Агентов ЦРУ?

– Вряд ли. У вас в Могилеве, может, нет ни одного. Но в Минске точно есть. Минск – столица республики.

Мама намазывала мне спину кефиром – я сегодня сгорел. Дверь комнаты была приоткрыта. Папа курил и разговаривал с дядькой из соседнего номера.

– Папробавау я ихния шпроты, – говорил дядька. – У том магазине – если идти тудэма. – Он показал рукой. – И что-то не дужа и укусныя. Думау, что мора близка, далжны быть харошые.

Папа кивнул, выбросил окурок и вернулся в комнату.

– Он что, из деревни? – спросил я. – Почему он так говорит по-колхозному?

– Тише ты! – сказала мама. – Вдруг услышит…

Папа захлопнул дверь.

– Да, из деревни. Директор совхоза… В нашей области притом, в Могилевской… В Шкловском районе.

– Зато живет с женой в двухместной комнате… – сказала мама.

– Я сразу не понял, про что это он говорит, про какие шпроты, – сказал папа. – Мы ж в тот магазин три раза заходили, и нет там никаких шпротов. А потом понял, что у него любые консервы в масле – это шпроты.