Красавец горбун
Шрифт:
– О Аллах, как же ты смог добраться до берегов Серединного моря! Непосильную задачу взвалил на твои плечи жестокий мудрец… как ты говоришь, его зовут?
– Мудрец Валид.
– Да, жесток был этот мудрец Валид, когда не нашел никого моложе и отправил в странствие именно тебя, добрый Мустафа.
– Ну, внешность иногда бывает обманчива, почтенный хозяин.
– Зови меня Салахом. Я, как ты уже понял, хозяин этого дома и визирь у ног достойного Исмаил-бея.
«О Аллах, дядюшка,
О да, неизвестно еще, как бы встретил Бедр-ад-Дина его дядюшка, явись к нему юноша под своим именем и со своим лицом. Похоже, он был бы и не так приветлив, и не так радушен. Ибо давняя размолвка, быть может, и забылась, но вот старая вражда живет долго.
Салах поверх пиалы с мятным шербетом рассматривал своего гостя.
«Аллах милосердный, кого же мне напоминает этот старик? Чье-то давно забытое лицо, некогда дорогой моему сердцу голос… Но чей же?»
– Мир да хранит твой дом, о добрый Салах. Я рад, что оказался под твоим кровом. Некогда в этом прекрасном городе жили мои близкие родственники… Давняя вражда пролегла между моим отцом и его братом. Они не виделись много лет. Вот теперь я хочу найти тех, кто некогда знал моего дядю и понять, почему же братья так более и не встретились…
«О Аллах милосердный… О ком же это он говорит? И как похожа эта история на мою…»
– Прими же, уважаемый, мою скромную помощь. Ибо никто лучше меня не сможет тебе помочь в твоих поисках… Я визирь уже более десятка лет. Знаю в этом городе, должно быть, всех. И, да позволит мне так говорить Аллах, все в этом городе знают меня… Оставайся под этим кровом, почтенный Мустафа. Здесь тебя ждут почет, уважение и помощь…
– Благодарю, добрый Салах. Чем я могу отблагодарить тебя за все, что ты сделаешь для меня?
Этот вопрос почему-то заставил замолчать сладкоречивого визиря. Нечто похожее на краску стыда на миг изменило цвет его лица. Если бы Бедр-ад-Дин так пристально не рассматривал лицо своего дядюшки, он бы этого и не заметил. Но юноша был более чем внимателен. Ибо чувствовал, что вскоре его судьба решительно переменится.
– Но что же ты замялся, добрый Салах?
– Простит ли мне мой гость этот странный вопрос?
– Какой вопрос, уважаемый визирь?
– Скажи мне, женат ли ты, мудрый Мустафа?
«О Аллах милосердный! Так вот отчего так приветлив и гостеприимен визирь. Похоже, у него дочь засиделась в доме отца. Вот он и готов отдать ее за первого встречного. Даже за такого старого и горбатого урода, каким я выгляжу сейчас со стороны… Но что делать мне?»
Визирь Салах, похоже,
– Неужели ты вдовец, добрый Мустафа? Прости, если я своим вопросом разбередил твою рану.
«Но что же делать мне, о Аллах милосердный?… Хотя, быть может, это и есть моя судьба. Не зря же я так легко справился с поручением мудреца… Что ж, пусть будет так…»
– Увы, мой добрый хозяин, я и не женат и не вдов…
«И это чистейшая правда, без капли вымысла».
– Некогда я был влюблен. Думал, что любим. Но Аллах милосердный распорядился иначе. И она так и не стала моей…
«А это еще более чистая правда… Но было мне тогда всего семь лет. Она же была моложе… Ей было шесть…»
– Прости меня, достойный Мустафа, за настойчивость. Быть может, сама судьба привела тебя к порогу моего дома, а меня заставила встретить тебя? Быть может, это был знак – и здесь, под моим гостеприимным кровом, ты найдешь свою судьбу?
– Быть может и так, достойный Салах, добрый и заботливый хозяин.
«Как же ты удивишься, увидев меня после заката солнца, добрый хозяин…»
Странное полусогласие гостя окрылило Салаха, и он заговорил так, как, бывало, говорил в диване – вдохновенно, с чувством, словно пел странную песнь.
– Так знай же, о добрый гость, что у меня растет дочь…
«Почему же я не удивлен, о мой добрый дядюшка?»
– …красотой способная затмить саму Луну, царицу и украшение ночи. Ум же ее так тонок и обширен, а суждения столь верны и кратки, что она могла бы участвовать в ученых спорах, если бы имамы стерпели такую непозволительную дерзость.
– О Аллах милосердный! Да это же настоящее сокровище! Должно быть, достойному отцу стоило немалых сил вырастить такую дочь…
– О да, мой уважаемый гость. Она сокровище и самый смысл моей гаснущей жизни.
«Как же ты сладкоречив, о добрый хозяин. И только глухой безумец мог бы не распознать в тебе великого политика, а в твоих словах – огромную ложь… Чем же так нехороша твоя дочь, если ты готов ее отдать за первого встречного, даже не спросив его, сможет ли он дать твоей любимой и прекрасной дочери хоть крошку хлеба?..»
– Что ж, достойный визирь Салах. Я почту для себя за великую честь, если твоя дочь станет моей женой… Ибо еще никогда не встречал я девушки таких многочисленных достоинств, как она.
«И да хранит меня Аллах милосердный и всемилостивый…»
– О почтенный Мустафа, не бойся обмана. Я дам за своей дочерью щедрое приданое. Она не опозорит ни тебя, ни твой достойный род.
Бедр-ад-Дин благодарно склонил голову и произнес:
– Поверь мне, добрый Салах, это замужество не опозорит ни твою дочь, ни твой род.