Красавец мужчина

Островский Александр Николаевич

Зоя. Да я всегда с удовольствием слушаю Федора Петровича.

Окоемов. И прекрасно делаешь, Зоя. Я прошу тебя и вперед быть как можно внимательнее к Федору Петровичу. Его беседы тебе очень полезны. Не бойся, я к нему ревновать не стану, я знаю, что он человек высокой нравственности.

Олешунин (пожимая руку Окоемову). Благодарю вас! Вы меня поняли. Я не люблю хвалить себя, я хочу только, чтоб мне отдавали справедливость. Я скажу вам откровенно… я читал жизнеописания Плутарха…

Для меня очень странно, за что эти люди считаются вескими. Я все эти черты в себе нахожу, только мне нет случая их выказать.

Окоемов. Может быть, и представится.

Олешунин. Положим, что я не считаю себя великим человеком.

Окоемов. Отчего же? Это вы напрасно.

Олешунин. Но что я не хуже других, это я знаю верно.

Окоемов. Конечно, конечно. Так вот вы и слушайте, что говорит Федор Петрович. Все это вам на пользу. Конечно, истины, которые он вам проповедует, так сказать, дешевые и всякому гимназисту известные; но вы-то их не знаете. Вот в чем его заслуга.

Зоя. Пойдемте ко мне, Федор Петрович, я вас чаем напою с вареньем.

Уходят Зоя, Аполлинария и Олешунин. Паша показывается из передней.

Паша. Никандр Семеныч.

Окоемовидетнавстречу. Входит Лупачев.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Окоемов и Лупачев.

Лупачев (подавая руку). Ты что-то, я замечаю, весел приехал. Это добрый знак. С чем поздравить?

Окоемов. Погоди, еще поздравлять рано.

Лупачев. Но все-таки что-нибудь да есть. Я по глазам твоим вижу. Ты не мечтатель, пустыми надеждами не увлечешься.

Окоемов. Ну конечно.

Лупачев. Ты всегда довольно верно рассчитываешь шансы.

Окоемов. Все слухи, все сведения, которые я получил от тебя, оправдались. Могу сказать, что я съездил недаром.

Лупачев. Я не спрашиваю, понравилась ли она тебе…

Окоемов. Нет, отчего же? Все, что говорили, правда; она и довольно молода, и хороша собой, характер прелестный, живой, веселый.

Лупачев. А существенное?

Окоемов. Достаточно, очень достаточно; самым широким требованиям удовлетворяет. Одним словом, с такими средствами доступно все.

Лупачев. Но ведь не богаче же Оболдуевой?

Окоемов. О да, конечно, куда же! У Оболдуевой, кроме богатейших имений, несколько миллионов денег. Это черт знает что такое – это с ума можно сойти!… Десятки тысяч десятин чернозему, сотни тысяч десятин лесу, четыре винокуренных завода, полтораста кабаков в одном уезде. Вот это куш!

Лупачев. Не удалось тебе с ней познакомиться; а хлопотал ты очень.

Окоемов. Да и познакомился бы, если б она была свободна; а то у нее отец, человек с предрассудками. Меня даже и не пустили в их общество; отец не хотел, потому, видишь ли, что у меня репутация не хороша.

Лупачев. Да как же он смеет так говорить про тебя? Чем твоя репутация не хороша?

Окоемов. Идиот; что с него взять-то!

Лупачев. Умному человеку пользоваться своим умом позволяется, а красивому человеку пользоваться своей красотой предосудительно. Вот какие у них понятия. Оболдуева, кажется, на днях сюда приедет; сестра что-то говорила.

Окоемов. Сюда? (Несколько времени находится в задумчивости.) Э, да что тут думать! Она приедет с отцом, он ни на шаг ее от себя не отпускает, значит мне туда ходу нет. Это мечты, будем говорить о деле.

Лупачев. Ты, разумеется, наводил справки?

Окоемов. Самые подробные, и документы видел. В моем положении рисковать нельзя: ведь такой шаг только раз в жизни можно сделать.

Лупачев. И что же?

Окоемов. Более полутораста тысяч доходу.

Лупачев. Брависсимо! Ты меня извини, что я вмешиваюсь в твои дела и вызываю тебя на откровенность! Ты знаешь, что и я тут заинтересован немножко.

Окоемов. Еще бы!

Лупачев. Значит, ее судьба решена. (Кивает по направлению к гостиной.)

Окоемов. Что ж делать-то! Нужда.

Лупачев. Да уломаешь ли?

Окоемов. Никакого нет сомнения. Они обе с теткой такой инструмент, на котором я разыграю какую хочешь мелодию. А жаль бедную.

Лупачев. Погоди жалеть-то! Коли она умна, так будет не бедней тебя.

Окоемов. Что толковать-то! Ты богат как черт.

Лупачев. Допустим и это. Ты меня не попрекай, что я богат; я не виноват, родители виноваты. Как они наживали, это не мне судить: я сын почтительный, мне только остается грешить на их деньги.

Входят Зоя и Олешунин.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Окоемов, Лупачев, Зоя и Олешунин.

Зоя. До свидания, Федор Петрович, не забывайте! Мы всегда рады вашему посещению.

Олешунин раскланивается и уходит.

Лупачев (Зое). Сияете!

Зоя. Сияю, Никандр Семеныч.

Окоемов. Ну, вы побеседуйте, а я пойду приведу в порядок кой-какие счеты.

Лупачев. Прощай! Я уеду сейчас домой, вечером увидимся.

Окоемов уходит.

Зоя. Ах, Никандр Семеныч, как он меня любит! Ведь уж мы не первый год муж и жена, а точно неделю тому назад обвенчаны.