Красавица и чудовище
Шрифт:
— С вами все хорошо? — недовольно поинтересовался он. Уже второй раз за день проявил к ней незаслуженную благосклонность. Но поступить иначе не мог — в коридоре больше никого не было, словно сама судьба подталкивала их друг к другу.
Краснова вздрогнула от неожиданности и повернулась. Алекс выжидательно смотрел на нее, просвечивая взглядом, как рентген. Ей было не по себе: колени задрожали, тошнота опять подступила к горлу. Она сглотнула горький ком и глубоко вдохнула. От его близости стало еще хуже, но признаться в этом не хватило сил. Лиза не могла показать
— Да, спасибо, — ответила по возможности вежливо и, оттолкнувшись от стены, двинулась дальше по коридору.
Но не смогла сделать и шага. Голова предательски закружилась, земля уходила из-под ног. Краснова судорожно пыталась зацепиться за стремительно убегающее сознание, но новый приступ тошноты сводил на нет все ее попытки.
Гилберт среагировал молниеносно: за доли секунд сократил расстояние между ними и успел поймать Лизу. Присел на корточки и положил ее голову себе на колено. От страха сердце ухнуло вниз, растерянность накрыла незаметно. Ее неестественная бледность и холодность кожи пугали, он отчаянно старался привести Краснову в чувство — несильно хлопал по щекам и гладил по волосам.
Но она не просыпалась. Лишь на секунду представив, что это конец, что он потерял ее навсегда, Алекс ощутил, как леденеет его душа, каждая клеточка одна за другой медленно отмирает, отчаянье, подобно вирусу, заражает весь организм. Он испугался настолько, что сам чуть не потерял сознание. Оказался совершенно не готов к такому форс-мажору и просто не справлялся с нагрузкой.
Пребывая в таком эмоциональном стрессе, он и не заметил, как привычная маска безразличия, с которой уже сроднился, слетела с лица, обнажая истинные, неподдельные чувства. Царев с легкостью справился с Гилбертом, одним выверенным ударом отправил его в нокаут и вырвался наконец на свободу, чтобы помочь любимой женщине. Эта любовь была до такой степени сильной, что любые преграды казались сущим пустяком. И даже десять лет тягостной разлуки не ослабили их ментальную связь ни на йоту.
— Лиза, ты чего, а? Ну давай же, хорошая моя… Открой глаза… — отчаянно шептал он в надежде, что она все же услышит.
Нежный, бархатистый голос проникал в ее сознание, безжалостно выдергивая из холодной темноты.
— Лис…
Электрический ток пробил по венам. Только один человек называл ее так. Только на его интонацию сердце отзывалось мучительным спазмом, а пульс непроизвольно учащался. С трудом разомкнув веки, Лиза попыталась сфокусировать взгляд на человеке, нависшем над ней, но картинка получалась нечеткой.
Она растворялась в свинцовом тумане его глаз, тембр, до боли знакомый и родной, только помогал воображению дорисовывать ускользающие в реальном измерении детали. Краснова знала, что все это — обыкновенная галлюцинация. Столько раз она видела Царева в прохожих, искала его в толпе и, когда находила, думала, что теряет рассудок. Но сейчас так хотелось поверить в чудо. Она искренне желала обмануться, хотя бы ненадолго оказаться в любимых руках, почувствовать так и не забытые тепло и счастье.
— Женька…
Алекс понял, что Лиза пришла в себя, облегченно выдохнул и ощутил, как от ее слов легкая вибрация прошла от сердца по всему телу, насквозь пронзая каждое нервное окончание. Ее мелодичный голос и ласковый взгляд способны были растопить даже самые крупные льдины. Противиться этому не представлялось возможным. Гилберт встал и, подхватив ее на руки, крепко прижал к себе. Давно остывшее сердце вновь наполнилось горячей кровью и гулко забилось в груди.
— Не бросай меня… Не уходи… — будто в бреду, повторяла Краснова и цеплялась за него из последних сил.
— Теперь я не уйду, — твердо пообещал Гилберт и двинулся прямо по коридору, в поисках медпункта.
Горькая усмешка исказила его губы. Когда-то он умер бы от счастья, услышав от Лизы подобную фразу. Но это было так давно, казалось, в прошлой жизни. Сейчас все обстояло иначе. Вроде так просто и логично: она рядом, будто и не было долгих лет разлуки, нестерпимой боли и страданий. Будто все как раньше: они вместе и любят друг друга. Вот оно, счастье — осталось только протянуть руку, и оно окажется в ладонях…
В этот самый момент Женя готов был забыть все обиды и совершить долгожданный шаг навстречу. Но Алекс не позволил это сделать, одним махом запер обратно его в клетку. Царев остался в прошлом, лишь тенью в его душе, жалким напоминанием из другой жизни. В этой ему не осталось места.
***
Время тянулось бесконечно долго. Гилберт сидел на стуле за ширмой и терпеливо ждал, пока Краснову осмотрят. Он был истощен морально, тяжелая схватка со своим вторым «я» отняла слишком много ресурсов.
Мрачные мысли, будто свинцовые тучи, сгущались в сознании. Алекс понимал, что минутная слабость могла стоить ему слишком дорого. Просто не ожидал от себя подобной реакции. На краткий миг все эмоции парализовало и остался только животный страх, отголоски которого до сих пор слабыми всполохами мелькали внутри.
Тихий шепот помимо воли прозвучал в памяти: «Ты вернулся… Не бросай меня… Не уходи…» Колючие мурашки пробрали до костей, заставив Гилберта стиснуть зубы. Отрицать было бесполезно — Лиза, сама того не зная, всколыхнула в нем запретные чувства. Столько лет ему потребовалось, чтобы справиться с ними. Медленно и мучительно выжечь их жгучей ненавистью из своей души.
«Женька…» — как лезвием по сердцу. Она звала Царева, ошибки быть не могло. Алекс попал в персональный ад, созданный собственноручно — сам себе жертва и палач. Заживо горел в жерле своих мыслей, но не находил ответ на вопрос «почему». Не любимого мужа, а именно его.
— Она может быть беременна? — бесцеремонно вторгся в его размышления деловитый голос врача.
Смысл сказанного дошел до Гилберта не сразу, но, все же сообразив, что к чему, он вскочил так резко, словно его окатили ледяной водой. Машинально вспомнил все, что сегодня видел и то немногое, что знал о беременных.