Красавица и ее чудовище

Никольская Ева

– И какова причина такого решения? – Священник первым очнулся от охватившего всех изумления.

– Не сошлись характерами, – устало проговорил Арацельс и возмущенно рыкнул, когда я швырнула в него цветочный горшок со всем его содержимым.

Ни на кого не глядя, метнулась к выходу. Сзади послышалась какая-то возня и невозможные в святом месте проклятия. Потом раздался строгий голос Мефодия, призывающий к порядку, укоризненные реплики белокрылого, а еще смех… тихий и довольный смех Райса. Да пропади все пропадом! Доконали!

Двери

испуганно скрипели под моим натиском, будто боялись встать на пути доведенной до предела женщины. Плевать, что на улице дикий мороз! Пофиг, что на мне летняя обувь и плащ, который без наведенных на него чар может согреть разве что ранней осенью. Мне уже было все равно. Глаза щипало от непролитых слез, тело сотрясала нервная дрожь, а кулаки продолжали сжиматься от злости и обиды. До хруста, до боли… Нет, я не буду плакать, не буду психовать. Не здесь, не сейчас. Может быть… за дверью? В темноте и холоде чужого края, там, где моих слез никто не увидит.

Он поймал меня на последней ступеньке скользкого крыльца, перехватил за талию и по инерции проехал дальше, соскочив на вытоптанный пятачок возле главного входа в церковь. Несколько шагов до полной остановки… Несколько шальных ударов сердца…

– Да что с тобой такое, Арэ? – раздалось над ухом, в то время как его руки все крепче сжимали мое тело, не давая вырваться. А я пыталась. С упорством угодившего в капкан зверя. Извивалась, царапалась, стараясь разжать его объятия и освободиться от такого мучительно приятного тепла. Чтобы не растаять в нем на манер Снегурочки. Пошло все к черту! Не хочу. – Что ты твор-р-риш-ш-шь, идиотка?!

– Идиотка? – Дернувшись еще раз, я попыталась ударить его ногой, но мягкая подошва – это не острый каблук. Толку мои агрессивные действия не возымели никакого. – Это я-то? Да пошел ты, придурок! Лучше бы за Каму замуж вышла.

В шипении, долетевшем до меня, послышалась откровенная угроза. Его руки разжались так внезапно, что я едва не упала на снег. Ледяной воздух пробирал до костей, заползал в легкие вместе со сбившимся дыханием. Я отступила и, обернувшись, взглянула на мужчину. Взбешенного мужчину.

Вот скотина! Он еще смеет на меня злиться? Обозвав его сволочью и как-то еще, я, пользуясь неожиданной свободой, рванула в темноту, но не успела сделать и пары шагов, как прямо перед моим носом возникла огненная стена. Она взметнулась вверх прямо из белой тропы с той же яростью, с которой за спиной прозвучали слова ее создателя:

– Замуж за того, кто обманом привел тебя в Карнаэл и втянул в эту историю? Дур-р-ра!

Отшатнувшись от пламени, я зажмурилась и пару секунд просто стояла, стараясь утихомирить собственные эмоции. Прыгать сквозь огненную ловушку, сомкнувшуюся вокруг нас, не хотелось. Замерзать на улице в обнимку с собственными страданиями – тоже. А вот расцарапать наглую морду одного блондина – очень даже! Я медленно повернулась к нему и зло процедила:

– Может, он и виноват во всем том, что ты сказал, но его намерения предельно ясны. И он, – я дернула головой, пытаясь избавиться от навязчивого

завитка, падающего на глаза, – никогда меня не унижал!

Раздался скрип открывающейся двери. Арацельс резко вскинул руку и сделал одно короткое движение, будто что-то бросил в ту сторону. Громкий стук и обиженное «ай» сообщили нам, что дверь захлопнулась, припечатав по лбу нежелательного свидетеля нашей милой беседы. То ли удар был убедительным, то ли тот, кто сюда шел, оказался на редкость тактичным, но других попыток составить нам компанию оставшиеся в храме больше не предпринимали.

– Хочешь сказать, что я тебя… – Хранитель запнулся и уставился на меня с таким видом, будто произнести последнее слово было для него очень сложно.

– Унизил! – Я подобных проблем не испытывала, а потому со злостью и обидой, скопившимися в душе, выкрикнула то, что он до сих пор не соизволил повторить. – Ты при всех меня унизил! Я не прошу любви, да что там… я даже не претендую на симпатию. Но хоть каплю уважения ты можешь проявить, тварь бесчувственная?! А?

Судя по тому, как ошарашенно он на меня смотрел, – не мог.

– Не понимаю…

После этого заявления я не сдержалась и взвыла, задрав голову вверх так, чтобы видеть перед собой не огонь и растерянную физиономию его создателя, а черное небо в звездном серебре. Холодное, бесстрастное… Самое оно для успокоения сорвавшихся с цепи нервов. Налюбовавшись вдоволь, я перевела взгляд на мужчину.

– Не верю своим ушам. До тебя что, серьезно не доходит?

Он отрицательно покачал головой и сделал шаг ко мне, на что я выставила вперед руку и зашипела:

– С-с-стоять!

– Все шло по плану. Я не понимаю, почему ты психанула, Арэ, – почти спокойно сказал блондин. Почти… Не бесновались бы в его алых глазах золотые искры, я бы даже поверила в это показное спокойствие.

– Потому что ты, козел безрогий, через пару минут после свадьбы потребовал развода, – проговорила, стараясь не зарычать от негодования, и, видя, что он по-прежнему не догоняет, воскликнула: – Я что? Настолько неподходящая для тебя жена, что ты ни дня не можешь прожить со мной рядом?! Если не хотел, то зачем настоял на этом венчании?! Чтобы избавить меня от брака с Лу? Ну и? Я ничего не ощущаю, потому что ничего не изменилось! Никаких волшебных знамений… Знак его на моем запястье, а Дар наверняка в крови. И если демон захочет, найдет меня и тут. Хотя бы с помощью Райса. А раз все было только ради этого…

– Прости, – оборвал мою бурную тираду Арацельс. – Я не подумал, что для тебя земной обряд настолько важен.

– Дурак, – вздохнула я, не в силах больше ничего говорить.

– Я не хотел тебя унижать. Мне казалось, что вопрос о недолговечности нашего брака очевиден. И… ты сама сказала, что разводы на Земле – обычное дело.

– Да ты что? – Новый выплеск злости вылился ядом в мои слова. – Боюсь тебя огорчить, дорогой, но церковный развод – это совсем не то, о чем я говорила. И мучиться тебе с нежеланной женой придется от нескольких месяцев до года. А потом…