Красавица и Седой герцог
Шрифт:
– Мне необходимо навестить старого друга, я получил известие, что он заболел. Поэтому завтра с первым дилижансом я уезжаю и вернусь, может быть через месяц или немногим более. Путь не близок, но я постараюсь вернуться как можно быстрее.
– Возьмите мою карету, лучше лошадей вы не найдете, они домчат как ветер!
– Спасибо, но места там глухие и много цыган, ваша карета привлечет их интерес, а я не хочу рисковать такой прекрасной шестеркой лошадей. Перед отъездом я хотел сказать вам, что у меня никогда еще не было такой очаровательной и талантливой ученицы. Я благодарю Судьбу за наше знакомство!
– Вы как-будто прощаетесь навсегда.
– Человек предполагает, а Бог располагает! Разрешите на этом откланяться, вам, наверное, хочется отдохнуть, а я мучаю вас своими разговорами.
– Поверьте, мне очень приятно ваше общество! Если вы не спешите домой, чтобы собраться в дорогу, то я хотела бы еще послушать песни в вашем исполнении.
– Все свое ношу с собой, прямо сейчас могу отправиться в путь, так что вы меня не задерживаете и я с удовольствием спою для вас!
До самого рассвета они по очереди пели или разговаривали на балконе…
Утром от городской ратуши отправился дилижанс. Маэстро от мерного покачивания задремал, и ему приснилась Лесная Красавица в весьма необычном наряде воительницы Амазонки, но без оружия. Выглядела она как всегда очаровательно, но было в ее облике что-то одновременно вызывающее, манящее и по-детски беззащитное. Вся она как бы светилась, роскошные волосы развивались, как от встречного ветра, а ее, слегка приоткрытые в обворожительной улыбке, губы пытались что-то сказать. Глаза излучали такие волны любви и доброты, что они спокойно могли бы растопить вековые ледники, которые он видел во время путешествий по северным странам…
Глава 6
Прошло два месяца, но Маэстро в городе не появился. Осень выдалась очень дождливая и холодная. Лесная Красавица посылала своих грумов к каждому приходу дилижанса, но они возвращались без утешительных новостей…
Однажды холодным вечером в начале ноября, когда несмелый первый снег запорошил тонким слоем землю, в ворота замка постучал незнакомый всадник. Привратник открыл окошко, чтобы узнать, что нужно позднему посетителю, но тот передал пакет и мгновенно скрылся в ночи…
Лесная Красавица сидела у камина, с ногами забравшись в огромное кресло и, укрывшись пледом, смотрела на огонь. Последнее время она часто проводила долгие вечера в этой комнате. В дверь постучали, вошел дворецкий и на изящном позолоченном подносе с поклоном подал ей пакет. Девушка вскочила с кресла, вскрыла его дрожащими руками, пробежала глазами текст и без сил упала в мягкое кресло, в глазах застыли слезы, а губы шептали:
– Нет! Не может быть! Не верю, не верю…
Разорванный пакет и листок дорогой мелованной бумаги упали на мягкий, ручной работы персидский ковер. В камине внезапно вспыхнул яркий огонь и осветил строчки из таинственного послания:
«Милый Друг, если Вы читаете эти строки, значит – меня нет на этом свете! Перед отъездом я оставил доверенному лицу этот конверт и наказал передать Вам, если со мной произойдет несчастье. Знайте, что… нет, лучше так:
Глаза огромные над бильярдным полем
Прицелились в него как два ствола.
Пятнадцатый забила «Абриколем»!
Маэстро пал к ее ногам…
Боль от утраты скоро стихнет
И понимаем годы мы спустя,
Что Бог давал нам – не ценили
И потеряли навсегда!
Желаю Вам счастья!
Ваш покорный слуга Седой герцог или просто Маэстро».
С тех пор никто из жителей города и королевства не видел больше Лесную Красавицу. Ходили слухи, что в монастыре Кармелиток в соседнем королевстве появилась новая послушница, удивительно похожая на нее, но правда это или нет, никто проверять не стал, и скоро о ней все забыли. Королевство ведь было тридевятое, проклятое…
Часть вторая
Пролог
В монастыре Кармелиток шла усиленная подготовка к Рождеству. Все послушницы, под строгим контролем монахинь, занимались последними приготовлениями к самому главному празднику года. Только в одной келье царило унылое молчание…
Настоятельница монастыря, еще не очень пожилая, в прошлом довольно симпатичная женщина, решила посетить одинокую келью, чтобы, в который раз, попытаться разговорить молчаливую обитательницу. Прошло почти два месяца с того дня, как в сильный снегопад в монастырские ворота постучалась одинокая всадница и попросила аудиенции. В письме, которое она протянула игуменье, была изложена просьба принять подательницу сего письма в послушницы сроком на два месяца, с последующим постригом в монахини монастыря Кармелиток с обетом молчания. Подпись ходатайствующей особы к расспросам не располагала. Настоятельницу поразила не только удивительная и неброская красота незнакомки, но и ее очень печальное лицо, видимо девушка была потрясена до глубины души каким-то событием, поставившим на ее лице печать отрешенности и замкнутости. За все время пребывания в монастыре никто не слышал от новенькой ни слова…
– Вы снова, прекрасное дитя, отказываетесь объяснить мне решение принять такую непосильную ношу, как обет молчания?
В ответ утвердительный наклон головы и грустный взгляд бездонных глаз.
– Жаль, ведь до принятия обета осталось всего несколько дней! Перед праздником вас кто-нибудь навестит?
– ..?
– Не может быть, что бы у вас в мирской жизни не осталось никого, кто бы мог поздравить вас с праздником или вы не желаете никого видеть?
Опять утвердительный кивок очаровательной головки.
– Хорошо я распоряжусь, чтобы вас не беспокоили…
За три часа до полуночи в канун Рождества в монастырские ворота постучался одинокий всадник. Он попросил аудиенции у настоятельницы, и она приняла его, предчувствуя, что это как-то связано с новой послушницей. Через десять минут в мрачную келью затворницы, освещаемую жалким огарком свечи, постучалась послушница и передала убедительную просьбу игуменьи срочно прибыть к ней по неотложному делу. Отшельница грустно вздохнула и медленно пошла за послушницей. В приемную игуменьи она вошла, не поднимая глаз, и молча застыла на середине просторной, по сравнению с кельями, комнаты. Настоятельница подошла к ней и произнесла: