Красавица Миррил, чудовище Миррил
Шрифт:
Но вот почему-то не хотелось смеяться…
Меня. Нельзя. Остановить.– Пронеслись зловещие жесты Мора в голове Горколиуса, и йорка вновь бросило в ледяной пот.
Глава 4: Побег
– Если мне суждено погибнуть в родном городе, то так тому и быть! – резко заявила Миррил. – И мне плевать на твой контракт с тем умалишённым графом! Считай, что
Дирок не слушал её, задумчиво вглядываясь в окно.
– Я не просила меня спасать! – Миррил вся тряслась от нахлынувшей злости. – Это моя жизнь! Какое право имел Орден в неё так нагло встревать? Да, они имели право отобрать магический дар – я не оправдала их доверия, – она сделала жадный глоток воздуха. – Святые Уродцы, как плохо без него! Я ведь совсем забыла как это – жить без магии… Но дальше лезть в мою жизнь они не имеют права! Жизнь мне даровали родители! И даже они никогда не имели право указывать мне место…
Миррил стало грустно и одиноко, как ещё никогда: она вспомнила о родителях. О том, с каким скандалом покинула убогую квартирку в полуразваленной пятиэтажке и отправилась на поиски лучшей жизни. Двенадцатилетний подросток, жаждущий получить всё и сразу… Гордость не позволяла вернуться обратно. Эх, глупая, никому не нужная гордость…
С тех пор с родителями она никогда больше не виделась…
Два чёрных, злых, голодных и унизительных месяца. Клоака Видрина поглотила Миррил. Ей пришлось жить на улице, копаться в мусорных баках, отлавливать для пропитания бродячих животных. Она никогда не воровала – это было ниже её морали, пусть и втоптанной в грязь бедных кварталов.
Но нелёгкая жизнь бродяжки оборвалась так же внезапно, как и началась: пожилой фарк заметил тощую человеческую девочку с поразительно голубыми глазами. Миррил была одета в лохмотья, в которые превратилась её когда-то чистая и аккуратная одежда; от неё разило немытым телом и помоями, светлые волосы потемнели и слиплись от грязи. Девочка копалась в мусорном баке. Трудно сказать, что именно побудило его забрать девочку с собой: жалость или вожделение…
Стоит ли говорить, что измученная недоеданием и вшами Миррил без раздумий пошла следом за солидным и хорошо одетым господином – стоило ему только поманить конфеткой?
Фарку было уже давно за восемьдесят. Для своих лет он неплохо сохранился: кожа ещё не начала терять упругость, а белое, что известь, лицо изредка посещал пунцовый румянец, хотя волос на его разжиревшем теле практически не оставалось – первый признак старения фарков.
Сик – так звали благодетеля Миррил – спас её от верной голодной смерти, или куда хуже – от неизбежности проституции…
Он помог Миррил вернуть своё почти до остатка растерянное достоинство, но самое главное – он, будучи архимагом Ордена Восьми Старейшин видринского крыла, передал девушке свой магический дар. Конечно, произошло это не сразу. Два года Миррил жила в его доме, даже не подозревая, какую громаднейшую и двойственную роль Сику суждено сыграть в её жизни.
Часто девочка ловила на себе озадаченный, полный какого-то необузданного желания взгляд. Сейчас-то она прекрасно понимает, чего хотели глаза Сика, и уж тем более, чего хотело его тело… Но тогда… она просто удивлённо смотрела в ответ, ещё сильнее разжигая этим в старике похоть. Но ни разу – НИ РАЗУ! – Сик не посягнул на девственность Миррил.
Остаётся только гадать, зачем архимаг выбрал своей преемницей нервную и импульсивную девочку, к тому же совершенно непригодную для изучения большинства наук, без которых дальше адепта в Ордене не продвинешься по иерархической лестнице.
Но выбор был сделан и не нам его осуждать.
Прошло чуть больше двух лет, как Миррил переселилась с помойки в уютный пригородный домик старого фарка. Сик подошёл к ней и поставил перед фактом: «Сегодня тебе, худышка, суждено стать магиней. Я уже стар и в любой момент могу распрощаться с душой. Мне нужно передать свой магический дар тебе, пока это ещё не поздно. И не думай возражать – всё равно другого пути нет…»
А через полгода он умер от тяжкой хвори, которую ему удавалось сдерживать при помощи собственной магии…
Молодая магиня Миррил была единственной на похоронах, если не считать двух пьяных гробокопателей. Орден Восьми Старейшин отдаёт почести только своим действующим членам. Коль передал магический дар, то ты уже не состоишь в Ордене…
В ящике рабочего стола Миррил нашла завещание. Сик передал всё движимое и недвижимое имущество, банковские счета (пусть и скромные, но всё же…) любимой «худышке».
Кроме Миррил у него никого не было.
Странно, добрые черты лица Сика отлично отбились в памяти Миррил тёплыми и цветными образами, а черты матери и отца были размытыми и серыми. Но самое странное, Миррил не испытывала от этого никаких угрызений совести или ещё каких-либо чувств…
– Нам выходить, – вырвал из грустных воспоминаний бесцветный голос Дирока.
– Я ведь сказала, что поеду в Видрин! – Миррил была вне себя от ярости.
Легко и непринуждённо, наёмник выписал бывшей магине уж слишком больную и унизительную пощёчину. Кровь вскипела в Миррил; издав нервный вопль, девушка набросилась на мучителя. Она хотела выцарапать ему глаза, хотела истоптать его в месиво, хотела избить, изничтожить, разорвать на мелкие кусочки и выбросить их в унитаз. Но из задуманного удалось выполнить всего ничего – расцарапать до крови правую щёку, чуть ниже глаза.
Дирок резко выбросил кулак вперёд, в солнечное сплетение девушки. Задыхаясь от нехватки воздуха и дикой боли, кипятком растёкшейся по груди, Миррил рухнула на койку. Её глаза помутнели от ненависти.
– Моли своих богов или кому ты там поклоняешься, чтобы нам удалось выбраться живыми с этой станции, – прошипел Дирок. – С видринской станции уж точно не уйти.
Что-то в Миррил сломилось. То ли это сказалась боль в солнечном сплетении, растекающаяся по телу, пульсирующая, непринуждённо-неизбежная боль… То ли виной всему слова наёмника – даже не сами слова, а та исполненная обречённости и рока интонация, с которой они были произнесены.