Красавица
Шрифт:
Если она согласится, то изменится все. Ей придется покинуть семейный отсек и начать новую жизнь на далеком Первом кольце. Не закидают ли ее там камнями в первый же день?.. Но если поверить, что там и правда можно сделать операцию… Если на Первом действительно есть та социальная программа, о которой слышала Зикка… то все изменится так, как Мора даже мечтать не смела. А если не сложится с программой – платят в закусочных на Первом явно больше, чем на Втором. Она накопит – там это будет сделать проще, чем здесь.
Выдохнув, Мора придвинула к себе последнюю страницу договора и занесла палец
Глава 2. Смотр
Спорить Море не нравилось, особенно с мамой. Но от мысли, что придется пересечь в алом платье Второе кольцо, она краснела до кончиков ушей. Вся ее храбрость окончилась вчера подписью на документах о переводе, а выставлять себя напоказ, да еще и в этом чужом роскошном наряде она не хотела.
– Нет, мам. Не могу я его надеть.
Платье висело на спинке стула, эмблема университета посверкивала в утреннем свете золотистыми нитями.
– Это ведь форма! Ее прислали специально…
Мама рассеянно перебирала зубчики своей новой заколки, и Мора обхватила себя руками. Она уже начинала жалеть о том, что вчера решилась на все это. Что, если она просто не дойдет в таком платье до заслона? На Втором подобных тканей не носят.
– Я возьму платье с собой, но через все Второе в нем не пойду.
До этого Море доводилось спорить с матерью только однажды – когда она решила, что в храм больше ходить не будет. Тогда после разговора на языке остался кислый привкус, как будто ее жалили сами слова. Сейчас Море тоже не хотелось препираться, но она знала: если наденет платье, будет в тысячу раз хуже.
– Послушай. – Мама отложила заколку и опасливо подняла глаза на Мору. – Брат Теус сказал, что ты должна соответствовать. Понимаешь?..
Опять этот брат Теус. Ну конечно. Из-за ее перевода поднимут шумиху. Люди начнут болтать о ней у каждого алтаря. Примутся выкладывать еще больше подношений, чем прежде. Ринутся в храм с новыми пожертвованиями и будут мелькать у братьев перед глазами в надежде, что их тоже заметят и одарят.
– На Первом, – бессильно добавила мама, – твоя одежда будет смотреться странно.
Мора бросила взгляд в зеркало. Она надела платье, которое носила каждый день: бурая ткань, простой округлый ворот, длинные рукава, юбка до колена. Конечно, платье потрепанное, но хотя бы не бросается в глаза.
– И я не хочу, чтобы ты строила из себя оборванку… – вдруг выпалила мать и закусила губу.
Тотчас она протянула руку к Море, будто хотела забрать свои слова обратно, но отдернула ее.
– Ты думаешь, они не смогут забыть, что я со Второго? Люди на Первом?
– Если ты останешься в старом платье – уж точно не забудут.
Мора огладила красный шелк и подумала, что носить такой, наверное, очень приятно. Только не на Втором.
– Нет, мам, я не про платья. Я вообще…
– Не знаю, Мора. Не знаю. Это было бы непросто, даже если бы ты не была…
– Особенной? – усмехнулась Мора.
Мама несмело улыбнулась в ответ:
– Да. Особенной.
В ее голосе иронии не прозвучало. Мора мотнула головой:
– Переоденусь на месте. Ничего не случится, мам. Честно.
Мама повела плечом, глядя куда-то в сторону, словно хотела добавить что-то еще, но закусила губу и только бросила:
– Нам пора.
Мора на ходу оглянулась. Комнатушка у нее была стандартная, одноместная. Четыре квадрата: два из них – на постель, один – на рабочий стол со шкафом, один – свободный. А еще бесплотный мобус, который везде и одновременно нигде. Из окна струился бледный свет, испарина от Третьего кольца колыхалась грязной утренней дымкой, из вентиляции тянуло горелым. То ли запах вчерашних фейерверков, то ли кто-то из соседних отсеков перепек сою. Все такое знакомое и родное…
Из собственных вещей Море взять ничего не позволили, потому путешествовать ей предстояло налегке. Странное ощущение: она перебирается так далеко и так надолго, а из вещей у нее ничего и не будет, кроме алого форменного платья, которое прислали накануне.
– Готова?
Отец ждал у выхода, одетый в свой обычный рабочий костюм. Лицо гладко выбрито, глаза ясные, бодрые. Зикки не было.
– Я тебя провожу пару кварталов, – пояснил отец. – Иначе опоздаю. А мама сходит с тобой до самой стены.
До самой стены… И на том спасибо.
– А Зикка где? – все же спросила Мора.
– Уже ушла, – тихо ответила мать. – Сказала, что взяла раннюю смену.
Мора хотела хмыкнуть – с каких это пор Зикка берет сверхурочные? – а потом поняла. Весь свой запас сантиментов сестра израсходовала еще вчера. Ну и ладно – не навечно же Мора, в конце концов, уезжает! Зикка еще успеет ей попортить кровь. Они еще не раз поцапаются: Зикка скажет, что Мора – трусливая комнатная глокка, а Мора назовет ее павлиньей курицей. Да, именно так и будет.
Мора улыбнулась. Кажется, она и правда уже скучала по сестре.
Отец распрощался с Морой далеко внизу – сурово посмотрел на нее, вздохнул, будто запоздало пожалел, что расстается с дочерью, буркнул ей короткое «Ну, увидимся» и ушел. Преодолевая ярус за ярусом, Мора с матерью миновали три уличных алтаря. Мать высыпала в каждый по пригоршне зерна, и одноглазые вороны тут же начинали кружить над их головами. Свечи горели светло, почти прозрачно, и трепетали на ветру, а Море казалось, что резные физиономии богов ухмыляются. Если бы не брат Теус, она бы сейчас никуда не уходила. И откуда это дурное чувство, будто ее хотят принести в жертву великим? Может, с меткой богов просто-напросто выкидывают в Бездну, иронично предлагая «полетать»? Но сделать это проще с нижнего яруса Второго кольца – самого последнего и самого широкого пояса вокруг острова. Забираться наверх тогда бессмысленно.
Так высоко по Второму кольцу Мора еще не поднималась. Ярус за ярусом крыши светлели, воздух наливался теплом, и дышать становилось легче. Но Мора все равно запыхалась, и ей пришлось встать у ограждения, чтобы перевести дух. Небеса Бездны переливалась загадочным лиловым, светило приподнималось из-под острова, из вечной черноты дна Бездны, и Мора зажмурилась.
Мама стояла рядом, и Мора потянулась, чтобы осторожно коснуться ее руки. Ей нужно было если и не крепкое объятие, как от Зикки, то хотя бы крошечное ободряющее прикосновение, но мама отступила.