Красавица
Шрифт:
Селина резко замерла, когда услышала чье-то дыхание в тени. Ее словно ударило молнией, и электричество побежало по коже. Мужчина закричал что-то, умоляя пощадить его, неразборчиво мешая английские и французские слова. Затем раздался удар, звук кулака по живой плоти.
Что, если всего в нескольких шагах от них происходит убийство?
Селина понимала, что разумнее будет продолжить свой путь. Так будет безопаснее.
Но если монстр отнимает чью-то жизнь, что за существо может отказаться от попытки спасти несчастного?
Пиппа дернула Селину за руку. Селина оставила это без внимания.
Мужчина снова закричал, и Селина сделала шаг вперед.
– Селина! – шепотом воскликнула Пиппа.
– Кто здесь? – раздался голос из подворотни.
Не моргнув, Селина тут же дернула Пиппу, прячась в тени рядом, сердце застучало в ее груди. Она выглянула из-за угла, в сторону переулка, дожидаясь, пока глаза привыкнут ко мраку.
– Нам не следует здесь быть, – шепнула Пиппа на ухо Селине, ее глаза широко раскрылись от ужаса, а дыхание сбилось. – Нам лучше уйти…
Селина прижала палец к губам Пиппы и покачала головой. И снова устремила свой взгляд на происходящее в потемках узенькой боковой улочки. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы разобрать, что там происходит.
Мужчина лежал на боку среди сухих фруктовых очистков, его слова путались, но то, что он был в опасности, не вызывало сомнений. Он вскинул одну руку в мольбе. Его плечи тряслись от страха.
Двое других мужчин стояли по обеим сторонам от несчастного, издеваясь над ним, точно пара привидений в темных костюмах. Даже во мраке было видно, как тот, что пониже, зажег сигарету. Искра света блеснула в отражении его белоснежных зубов и осветила белую рубашку с закатанными рукавами.
Однако вовсе не этот мужчина привлек внимание Селины.
Его привлек другой, высокий мужчина, который стоял справа и наблюдал за избиением, точно за каким-то веселым представлением. Как за пьесой, разыгранной на публику, которая за это развлечение заплатила.
На голове у него была соломенная шляпа, которую Селина тут же узнала.
Может, это лишь совпадение. Парень, которого она видела в ночь своего прибытия, воспоминание, которое с трудом могла вызвать в памяти на следующий день, не мог быть единственным любителем подобных шляп в Новом Орлеане. Но что-то в глубине души Селины подсказывало ей, что не стоит возлагать большие надежды на совпадения.
– Пожалуйста, Fant^ome, – взвыл мужчина, скрючившийся в грязи. – Pardonnez-moi [31] , – молил он о прощении дрожащим голосом. Он протянул руку в сторону юноши в шляпе. Того, кого называл Fant^ome. Призрак. Подходящее прозвище для существа, которое чувствует себя так непринужденно во тьме.
31
Прости меня (фр.).
– Извинения ничего не значат без искупления грехов, Левек, – сказал Призрак хриплым голосом. Он стоял спиной к Селине, и ей сложно было рассмотреть его черты. Но даже малейшие его движения выглядели так, как у самых знатных юношей Парижа: беззаботно.
Одна лишь мысль об этом приводила Селину в ярость.
Продолжая, он сказал:
– Тебя предупреждали о том, что произойдет, если ты будешь вести себя так неуважительно. – Он кивнул своему напарнику, курящему сигару, который тут же поправил свои закатанные рукава.
– Подожди, подожди, подожди! – закричал съежившийся мужчина, его голос становился громче с каждой новой мольбой. Он закрыл руками лицо, готовясь к новому удару. – Чего ты хочешь? Хочешь, чтобы я извинился перед ней? Я буду умолять на коленях, чтобы получить прощение мадемуазель Вальмонт. Я…
– Увы, Левек. У тебя нет ничего, что я или мадемуазель Вальмонт хотели бы. – Опираясь правым плечом на кирпичную стену, он опять кивнул своему товарищу с сигарой.
Точно раскат грома, кулак врезался в лицо дрожащего мужчины. Пока избиение продолжалось, Призрак прижал пальцы к своему горлу, точно проверял собственный пульс, а затем дернул плечом, стряхивая воображаемую ворсинку.
Звук ломающихся костей разразил воздух, заставляя Селину вздрогнуть.
Это ведь жестоко. Беспричинная жестокость. Ужасающая жестокость.
Она двинулась было вперед, чтобы прекратить избиение, но Пиппа проворно схватила ее за руку.
– Не вмешивайся, – сказала она. – Пожалуйста. Разъяренные мужчины непредсказуемы.
Ее слова остановили Селину.
Конечно, они непредсказуемы. Она прекрасно знала, на что способны разъяренные мужчины. Ее мысли тут же унеслись в тот зимний вечер в ателье. Богатый мужчина, который предложил принести ей чаю и плед, пока она занята работой. Как ее шокировала эта непрошеная наглость. Как от его прикосновений вскоре стало больно. Ногти вонзились в ее руку. Пальцы дернули ее за волосы. Грубая ладонь схватила за щиколотку.
Нет.
Нет.
Нет.
А затем звук канделябра, проламывающего череп.
И последовавшая за этим резкая тишина. Растекающаяся по полу кровь.
Селина застыла от неожиданно всплывших на поверхность сознания воспоминаний. В тот момент она стала убийцей. А потом беглянкой. А теперь она живет в монастыре по ту сторону Атлантического океана и каждую ночь читает молитвы с другими юными девушками.
Какая же ирония.
Пиппа схватила ее за локоть.
– Селина?
Селина отмахнулась от своих мыслей, когда мужчина с сигарой двинулся прочь из переулка, стирая кровь с костяшек пальцев шелковым платком. Пиппа сделала отрывистый вдох, когда Селина шагнула ему навстречу, не задумываясь, становясь у него на пути, приветствуя его своим холодным взглядом. Он вскинул брови при виде ее.
Даже без света газовых фонарей Селина отчетливо видела, как он молод и как хорошо сшит его костюм. Тонкая золотая цепочка с болтающимся на ней моноклем висела у него на шее. На его почти что идеальной медно-красной коже ни царапины, а темные волнистые волосы растрепаны. По догадкам Селины, его семья, должно быть, прибыла из Ост-Индии. Его орехового цвета глаза блеснули с любопытством и нескрываемым интересом. Точно он просто случайно столкнулся с Селиной, прогуливаясь вечером по саду.