Красавицы Бостона. Монстр
Шрифт:
– Что-то мне подсказывает, что ты самая разумная среди всех. – Он покрутил зажигалку между длинными пальцами, и это движение показалось мне на удивление успокаивающим.
– Среди кого?
– Детей в семье.
– Откуда ты вообще знаешь, что у меня в семье есть еще дети? – Я приподняла брови от удивления.
Он дерзко посмотрел на меня, а его глаза говорили мне то, что не имел права говорить ни один незнакомец. Казалось, будто ему принадлежал весь мир, а поскольку я была его частью, то он мог заполучить и меня тоже. И внезапно я осознала, что все происходящее очень странно
Я хотела раздеться перед этим мужчиной, а мне никогда не хотелось раздеваться ни перед одним мужчиной, ни по какой причине, в особенности романтической – и я имею в виду не только одежду.
Я хотела заставить его взорваться, как пиньяту [8] , пробраться в самое его нутро и откопать все его качества, черты характера и дурные привычки. Кто он такой? Какое у него прошлое? Почему он заговорил со мной?
– Ты думаешь, что в тебе нет ничего особенного, – тихо сказал он.
8
Мексиканская полая игрушка крупных размеров, изготовленная из папье-маше или легкой оберточной бумаги с орнаментом и украшениями. Своей формой пиньяты воспроизводят фигуры животных (обычно лошадей) или геометрические фигуры и наполняются различными угощениями или сюрпризами для детей (конфеты, хлопушки, игрушки, конфетти, орехи и т.п.).
– Разве люди считают себя особенными?
– Только те, которые таковыми не являются.
– А мне что-то подсказывает, что ты главный бунтарь среди детей в твоей семье. – Я заправила волосы за уши.
Он усмехнулся, и я прочувствовала это до самого нутра. Будто воздух вдруг накалился от одного лишь его довольства.
– В точку.
– Должно быть, в детстве ты был настоящим безобразником. – Я склонила голову набок, будто под другим углом смогла бы увидеть его образ в возрасте девяти или десяти лет.
– Таким, что мать выгнала меня, когда мне было девять.
– О, мне жаль, – пискнула я.
– А мне нет. Избежал верной смерти.
– А твой отец?
– А он нет. – Незнакомец достал пачку сигарет, которую хранил в закатанном рукаве рубашки, а-ля Джек Николсон в «Пролетая над гнездом кукушки». Прикрыл рот ладонью и поджег еще одну «раковую палочку». Я заметила, что Наркоша увидел это, но не сказал ни слова. – Его застрелили, когда я был ребенком.
– Заслуженно? – неожиданно поинтересовалась я.
– Безусловно. – Горячий Незнакомец сделал затяжку, и оранжевый уголек на конце сигареты вспыхнул, совсем как штуковина в моей грудной клетке. – А что твои родители?
– Оба живы.
– Но кто-то все же умер. Иначе ты бы не плакала. – Он спиралью выпустил струю серого дыма в небо, и мы оба наблюдали, как он рассеивается над нами.
– Да, я кое-кого потеряла сегодня вечером, – призналась я.
– Кого?
– Без обид, но это не твое дело.
– Я не в обиде, но будет тебе известно… – он приподнял мой подбородок рукой, в которой держал сигарету, – все в округе Саффолк – мое дело, милая, и сейчас ты находишься в его пределах,
Меня охватило странное чувство. Внутри боролись страх, желание и ощущение нашего сходства. Он был прямолинейным, агрессивным, настоящим бойцом. Каким бы невероятным это ни казалось, я знала, что мы оба повреждены в одном и том же месте, пускай и травмированы по-разному.
Наша тележка пришла в движение и проехала через шторку из черного винила. Огромный пластмассовый зомби наклонился вперед из облака зеленого дыма и злобно рассмеялся мне в ухо.
«Монстр тебя поймает».
Вокруг были кружащиеся чудища, кричащие зомби, которые плевали водой нам в лица, и собравшееся за ужином семейство трупов. Их ребенок стрелял в нас лазерами из красных глаз.
Вереница тележек медленно и неукротимо поднималась наверх. Люди вокруг нас визжали от возбуждения.
– Ты когда-нибудь чувствуешь себя потерянным? – прошептала я.
Моя ладонь лежала на поцарапанной пластиковой скамейке, когда незнакомец накрыл ее своей и переплел наши пальцы. Его ладонь была теплой, сухой и мозолистой. Моя – холодной, мягкой и потной. Я не стала ее убирать, даже когда пространство вокруг меня начало гудеть от опасности, сгущая воздух и лишая меня кислорода.
Играй с монстрами, но не удивляйся, когда они тебя одолеют.
– Нет. Мне пришлось найти себя еще в юном возрасте.
– Везунчик.
– Я бы не стал описывать себя этим словом, – усмехнулся он.
– Значит, ты не ирландец? – я не смогла сдержать любопытства.
Он даже не был похож на ирландца – слишком высокий, слишком широкоплечий, слишком загорелый, но говорил с тем же южным бостонским акцентом, что и большинство ирландцев из рабочего класса.
– Ну, это с какой стороны посмотреть, – ответил он. – Вернемся к нашей теме: ты потеряна.
– Да, верно. – Я прокашлялась, вновь подумав о ней. – Не думаю, что когда-нибудь найду себя. У меня мало друзей. Вообще-то у меня была всего одна настоящая подруга, и сегодня она умерла.
– Не нужно ничего искать. Смысл жизни не в том, чтобы найти себя. А в том, чтобы создать. Есть некая свобода в том, чтобы знать собственную суть, все, на что ты способен. Когда беззастенчиво остаешься собой, становишься непобедимым. – Его голос проникал в меня, задевая за живое. Мы крепче сжали пальцы друг друга. Наша тележка то и дело шаталась из стороны в сторону, а зомби махали руками, пытаясь нас схватить. Люди вокруг хихикали и кричали.
В отличие от всех остальных, он не выразил соболезнований в связи с моей утратой.
– И кто же ты такой? – спросила я еле слышно.
– Монстр.
– Нет, я серьезно, – возразила я.
– Это правда. Я процветаю во тьме. Моя задача – вселять страх, и для некоторых людей я настоящий кошмар. Как и все монстры, я всегда беру то, что хочу.
Мы достигли самой высокой точки. Вершины.
– И сейчас, Эшлинг, я хочу тебя поцеловать.
Тележка дернулась назад, заскрипела, а потом наклонилась обратно и понеслась вперед, набирая скорость.