Красавицы Минги
Шрифт:
Смит невольно зажмурился, ослепленный. В темноте, пронизанной багровыми вспышками, которыми невыносимо яркий свет давал знать о себе даже через опущенные веки, он уловил вокруг непонятную вибрацию - словно менялась сама структура атомов, слагающих вещество окружавших их стен. Когда он вновь открыл глаза, они находились у входа в длинную галерею, залитую нежным переливающимся светом.
Это было нечто вроде вытянутого в длину большого зала, облицованного блестящим полированным камнем. Вдоль стен через правильные промежутки были расставлены низкие мягкие диваны, а посередине манил свежестью бассейн с голубой водой. Воздух в помещении необъяснимо искрился золотистыми проблесками, и в этой играющей, словно пенящееся
Смит застыл, созерцая открывшуюся перед ним сказочную картину. Алендар, на лице которого можно было прочесть лишь знание того, что должно было произойти дальше, вонзил в него взгляд, достаточно острый, чтобы проникнуть до самых потайных глубин мозга землянина.
Водир, не поднимавшая головы, казалось, продолжала бесконечно перебирать в уме черные знания, пряча их за опущенными веками. Из всех троих только Смит смотрел через дверной проем в галерею, постепенно осознавая, что перемещалось там среди насыщавших воздух искр.
Это были юные девушки, которые вполне могли быть богинями или ангелами, беспечно бродившими в золотом раю. Наверное, их было десятка два или три - прогуливавшихся, устроившихся отдохнуть на диванах, плескавшихся в бассейне. Они были одеты в простые элегантные венерианские платья с открытым плечом и длинным разрезом сбоку, сшитые из тканей самых нежных оттенков фиолетового, голубого, изумрудно-зеленого цвета. Их красота производила оглушающее действие. Каждый жест был преисполнен гармонии, поющей грациозности, бесконечного очарования; сочетание всего этого постепенно начинало вызывать у Смита почти болезненное ощущение.
Он знал, что Водир восхитительна, но теперь видел красавиц настолько более изысканных, что их вид едва не причинял страдание. Легкие нежные голоса вызывали бархатную дрожь во всех его нервах, а звуки сливались в одно певучее щебетанье, как будто они исполняли хором какую-то мелодию. Очарование их движений внезапно заставило сжаться его сердце, и кровь жарко запульсировала в висках.
– Они кажутся вам красивыми?
– голос Алендара столь же совершенно гармонировал с мелодичными звуками, как перед этим он идеально сливался с тишиной. Его взгляд не отрывался от бледно-серых глаз Смита, и он почти незаметно улыбался.
– Так что вы скажете? Они великолепны, не правда ли? Но, подождите...
Его громадная мрачная фигура быстро двинулась вперед, резко контрастируя с переливающейся всеми цветами радуги обстановкой галереи. Следовавший за ним по пятам Смит шел, словно очарованный, словно окруженный волшебным облаком. Да, не каждому смертному выпадает на долю побывать в раю! Он ощущал воздух вокруг, как пенящийся шипучий напиток, восхитительные ароматы нежно ласкали обоняние. Золотые фигурки расступались перед ними, и он замечал, как девушки широко раскрытыми удивленными глазами разглядывали его тяжелые сапоги и потрепанную кожаную куртку. При этом они вздрагивали и старались поскорее отвернуться от шедшей понурив голову Водир.
Теперь Смит видел, что их лица были столь же восхитительны, как и пленительные фигуры. Это были лица счастливых, не ведающих о своей прелести существ, не знакомых с иной жизнью, не знающих забот. Существ, лишенных обычной человеческой души. Он почувствовал это безошибочным инстинктом. Да, они воплощали абстрактное понятие красоты; и все же, на гораздо менее прекрасном лице Водир он недавно видел выражение решимости, сожаления и другие чувства, ставившие ее несравненно выше.
Музыкальные голоса смолкли, и они шли дальше в полной тишине. Было очевидно, что обитательницы галереи хорошо знакомы с Алендаром, потому что лишь изредка бросали на него безразличные взгляды. Смит же явно был первым мужчиной, оказавшимся здесь, - завидя его, девушки буквально замирали от изумления. Наконец, последнее из окружавших их
Тогда Алендар остановился и обернулся.
– Я храню каждое из моих самых драгоценных сокровищ, - сказал он, - в отдельном футляре. Как, например, вот это.
Он протянул руку, и Смит разглядел свисающую с потолка портьеру. Алендар раздвинул тяжелые темные складки, и вырвавшийся наружу свет четко обрисовал металлическую решетку, прутья которой отбросили резкие тени на их лица. Смит шагнул вперед и заглянул в комнату.
Ее убранство было удивительно скромным - стол, диван у противоположной стены... Тут сердце Смита подпрыгнуло в груди и, кажется, остановилось: на диване лежала женщина. И если девушки в галерее походили на богинь, то эта была прекраснее всего, что когда-либо осмелился бы вообразить человек. Она превосходила кого угодно: стройные белоснежные ноги на черном бархате, плавно круглившиеся под облегающим формы платьем, медные волосы, разлившиеся, словно огненная лава, по почти прозрачным плечам; лицо с печатью нечеловеческого покоя... Красота лежавшей с закрытыми глазами женщины казалась неживой, словно у идеально выполненной мраморной статуи. От нее исходили почти осязаемые волны одурманивающего, магнетического очарования и волшебного, как наваждение, соблазна. Смит не мог отвести от женщины взгляд - он был, словно муха, увязнувшая в сиропе...
Алендар что-то сказал через плечо Смита, и его голос, прозвучавший странно громко, вырвал красавицу из сладкого сна. Веки приоткрылись, живой свет разлился по только что такому невозмутимому лицу, и на месте мраморной бесстрастности вспыхнуло невыносимая нежность. Она поднялась с дивана гибким движением волны, набегающей на скалу, и улыбнулась, пленив своей колдовской прелестью все чувства Смита. Затем женщина склонилась в глубоком реверансе, так что ее волосы заплескались вокруг нее, и в таком положении снова застыла.
Алендар опустил портьеру и повернулся к Смиту, пришедшему в себя только после того, как ослепительное видение исчезло. Снова его острый взгляд погрузился в самые глубины сознания Смита, и снова Алендар чуть заметно улыбнулся.
– Идемте дальше, - сказал он и двинулся вперед по коридору.
Они прошли мимо трех следуюших портьер и остановились у четвертой. Позднее Смит вспоминал, что портьера словно сама по себе раздвинулась перед ним, и то, что он увидел в комнате, как огнем выжгло в мозгу все воспоминания. Находившаяся в комнате стояла, приподнявшись на носках, и у Смита прервалось дыхание, когда он увидел ее. Исходившее от нее магнетическое очарование потянуло к себе, и он вцепился побелевшими от напряжения пальцами в прутья решетки, забыв обо всем на свете, кроме единственного неудержимого испепеляющего желания...
Девушка сделала несколько шагов; ослепительная прелесть сопровождала, словно музыкальный аккомпанемент, каждый ее жест. Экстаз, охвативший Смита, все же не смог лишить его осознания, что если бы даже и можно было бесконечно сжимать в объятьях это восхитительное тело, то он все равно продолжал бы желать чего-то большего; оно пробуждала в его душе голод, несравненно более сильный, чем простое плотское влечение. Мозг трепетал от желания обладать, и в то же время это было невозможно. Неутолимое желание обрушилось на него, подобно безумию, и все вокруг закружилось в вихре страсти, и девушка, столь же недоступная, как звезды, исчезла в розовом тумане. Он с трудом сделал вдох и отступил перед этим невероятным видением.