Красинский сад. Книга 3
Шрифт:
– И что? Будем ждать, пока электростанция начнет работать на полную мощность? – ехидно спросил Стародубцев.
– Нет! Но нужен хотя бы еще один такой насос, – ответил Воронин, – а если будем восстанавливать оба уклона, то два!
– Еще один насос нам пообещали в тресте, – информировал Стародубцев, – но я спрашиваю не о том. Нам сейчас нужно придумать, как откачивать уклоны?
– Соорудить из бревен плот, – неожиданно предложил Михаил, – на него установить насос! Уровень воды в уклоне будет опускаться по мере откачки и плот с насосом тоже.
– Хорошая мысль, Михаил, – подхватил предложение Воронин, – один насос ставим на главный водосборник, а другим уклон можно откачивать. Михаил, ты и впрямь башковитый мужик! Ты техникум заканчивал?
– Четыре класса церковно-приходской школы, – с улыбкой ответил Михаил, – а еще бухгалтерию у нэпмана освоил…. Тут не диплом главное, а смекалка! …И желание быстро наладить работу, чтобы уголек из лавы пошел. Я ведь без отопления детей потерял за две зимы….
На этом совещание закончилось, люди разошлись и продолжили работу. Начали восстанавливать контору шахты, здание компрессорной и столовой. Проблема с работой бань оставалась пока неразрешимой из-за отсутствия воды в городе, котельная тоже была разрушена. А без бани шахтеры не представляли себе производительной работы. Баня для шахтера – это не помывочное помещение, а своеобразная оздоровительная процедура. Каждый, кто хотя бы день отработал в шахте, знает, что затраченные в забое силы быстро восстанавливаются после бани. А пока ходили с работы грязными, и мылись дома, кто, как мог, водопровод в городе не работал.
Расчет Стародубцева к удивлению Воронина оправдался, примерно через десять суток сосуды подъема стали заполняться все меньше и еще черед два дня, только наполовину. Учитывая, что нижние концевые и пульт подстволового сигналиста были отключены, машинисты подъема ориентировались по указателю, проградуированному по длине троса. Исходя из глубины зумпфа в шесть метров, Воронин приказал машинистам подъема «опускать сосуд в зумпф, чтобы не "гонять порожняка". Для этого он собственноручно сделал риску на шкале указателя подъемной машины.
И вот настал тот день, когда нужно было опуститься в руддвор шахты и посмотреть подстволовые выработки. Чтобы не перецеплять клеть вместо одного из сосудов, Стародубцев, Воронин и Прохоров решили опуститься в нем. Заклинили сливной клапан и влезли в сосуд по лестнице, приставленной к нему на нулевой отметке. Эту двухметровую лестницу они взяли с собой. Вместо бензиновых шахтерских ламп у Стародубцева и Прохорова были армейские фонарики на батарейках, привезенные с фронта, а Воронин должен был довольствоваться бензиновкой.
– Откуда у вас такие фонарики? – удивился Воронин, – хотя я и сам вижу, что армейские.
– Это трофейные, – уточнил Прохоров, – немецкие! Видишь, надпись «Дайман», такими фонариками обеспечивали солдат вермахта. Каждый раз, возвращаясь с задания, я приносил сразу по несколько штук в подарок бойцам полка и командиру своему тоже. Я собирал их у убитых
– Они не годятся для работы в шахте, – резюмировал Воронин, глядя на фонарик Павла, – корпус слишком нежный!
– Это почему? – возражал Павел, – корпус металлический. По-твоему, на войне годится, а для шахты нет? Сразу видно, что ты не воевал! У меня дома еще два десятка имеется…. Я специально собирал их, когда объявили, что шахтеров с фронта направят на восстановление шахт. Теперь раздам фонарики всем десятникам, чтобы им легче было осуществлять технический надзор во время работы. Михаил уже получил свой, да еще с двумя запасными батарейками. Вот смотри, его можно прицеплять к пуговице....
Павел пристегнул фонарик к пуговице на груди и с торжественным видом посмотрел на Воронина.
– А батареек надолго хватает? – сомневался Воронин, – когда сядет батарейка, что будешь делать? Выбросишь?
– Батарейки хватало на несколько ночей, – ответил Павел, – я и ими запасся в приличном количестве….
Тем временем сосуд пошел вниз, Стародубцев тоже включил свой фонарик. От этого внутри сосуда было светло и можно было видеть лица друг друга.
– Ты проинструктировал машинистку подъема, чтобы она нас в зумпф не опустила? – спросил Стародубцев.
– Конечно! – заверил Воронин, – она должна остановить по заводской отметке указателя на шкале.
Вскоре сосуд остановился, и Стародубцев влез по лестнице на верхний край сосуда. Он стоял на нем ногами, держался за канат и светил фонариком вокруг ограждения.
– Что там, Федор Васильевич? – нетерпеливо спросил Воронин.
– Хока там! – в шутку ответил Стародубцев, – а ты хотел бабая здесь увидеть? Это я так внука своего пугаю…. Воды в руддворе примерно по колено, так что, поднимайтесь оба и становитесь на край сосуда, держась за канат. Затем вытащим лестницу, приставим к стенке сосуда снаружи, опустимся и пойдем по шахте на разведку.
Вскоре Стародубцев, Воронин и Прохоров благополучно спустились по лестнице в околоствольное пространство. Сапоги сразу же погрузились до краев голенищ в жижу. Оказалось, что это был угольный ил, покрытый слоем воды примерно в десять сантиметров. Мало кто из горняков опускался в шахту, откачанную после затопления. Никто не знает, что происходит здесь, когда вода начинает поступать в свободное пространство горных выработок. Стихия подземных вод не изучена и в учебниках по горному делу об этом не сказано ни слова.
Стародубцев и Прохоров светили своими фонариками на кровлю, крепь и стены выработок руддвора, с которых продолжала капать вода. Это был подземный дождь. Набравшие воды, вмещающие породы теперь отдавали ее и образовывали капель по всем выработкам. Казалось, что в подземной тишине шахты звуки миллионов капель, падающих на слой не скачанной воды поверх ила, исполняли трагическую симфонию погибшей от затопления шахты, навевали плохое настроение и страх. Воронин приблизился к одной из стоек крепи и ударил по ней кулаком.