Красивая жизнь
Шрифт:
– И ты, по сути, замучил его до смерти. Почему бы просто не выстрелить ему в голову? Это было бы гораздо безопаснее, чем сидеть там столько. Ты слишком много времени уделял всему этому, устроил настоящую казнь. Все это значило для тебя гораздо больше.
– Хорошо, Джек! Хватит.
– Я помог тебе это сделать. Я имею право знать.
Райан злобно посмотрел на меня, затем вздохнул уже с более спокойным лицом.
– Ни у кого нет прав, Джеки. Только не тогда, когда права реализуются. Еда, жилье, любовь, жизнь...у тебя нет права ни на что. Все, что ты можешь, это брать как можно больше, в надежде урвать кусок, прежде чем сдохнешь. Но, думаю, теперь все кончилось, и нас с тобой кое-что связывает. Поэтому я тебе расскажу. Только Красотка ничего не должна об этом узнать. Никогда.
–
Райан сместил вес всего тела на одну ягодицу и вытащил бумажник. Он раскрыл его, затем большим пальцем вытащил старую потрепанную фотографию – совсем юная девочка-подросток, игривая и миловидная, светлые волосы коротко пострижены, одетая в шорты и безрукавку. Она стояла, прислонившись к забору старого дома, такие обычно строили в самых дерьмовых районах долины. Ошибиться было невозможно – Карен.
– Не понимаю.
– Она была моей дочерью.
Голос Райана звучал тихо, словно он боялся, что эмоции возьмут над ним верх.
– Я зачал ее со шлюхой, с которой трахался, когда только устроился в полицию. Мы разошлись, но я не терял связи. С Карен, а не со шлюхой. У меня в жизни было не так много занятий, я решил, лучше не терять дочь. Какое-то время все шло неплохо, мы хорошо проводили время, но когда у Карен начали расти сиськи, она стала совершенно неуправляемой, велела мне вообще не появляться. Я пытался помочь ей деньгами, но, похоже, ей хотелось, чтобы я вообще исчез. В пятнадцать она убежала из дому. Я не видел ее пять лет с тех пор. Как-то раз ночью, я работал в Санта-Монике и встретил Карен, она торговала своей задницей. Я не стал ей докучать, все, чего я хотел, это немного общения – то чувство, когда у тебя есть ребенок, никогда тебя не покидает. Но у нее ко мне никаких чувств не было. Карен сказала, что если я хочу проводить с ней время, то должен покупать ее. Она сказала это только чтобы тянуть с меня деньги, меня это сильно разозлило – платить за то, чтобы трахать собственную дочь. Сначала меня это коробило, но Карен превосходно трахалась. И что мне оставалось делать? Когда тебе пятьдесят и семьи нет, мир становится неуютным местом. Мы регулярно занимались сексом, но за четыре месяца до убийства ее начало это раздражать, и она велела мне валить нахер. В следующий раз я увидел ее уже в морге.
Райан убрал фото и прочистил горло.
– Поэтому я убил Пауэлла. И именно таким способом. После результата анализа ДНК ждать смысла не было. Крутанул Красотку на миллион долларов, да? Я бы это бесплатно сделал.
– Ты бы не стал никого арестовывать, так? Ни меня, ни Беллу, ни кого-либо другого.
– Карен заслуживала чего-то большего, нежели системного расследования. Кому она там нахуй нужна? Черт, появляется дело мертвой шлюхи, да полицейским пришлось бы жребьий тянуть, кому оно достанется. Никто бы брать не захотел. Все заняты делами, которые сулят перспективы. И если даже какой-нибудь коп доведет дело до суда, убица получит лет десять, или того меньше. Если это окажется бродяга или наркот, они начнут просить смягчить наказание. Если кто-то богатенький, станут тянуть деньги. Я не мог все так оставить. Я хотел убедиться, что преступника постигло наказание.
Я ничего не мог сказать. Мне вдруг захотелось смеяться над вновь открывшимся нелепым обстоятельством – Карен дочь Райана. Но не стал, в тоже время все это было очень грустным.
Райан принял таблетку от сердца и зажег сигарету. Фары машины рассекали ночной мрак. Слева от нас вздыбился океан, он напоминал громадного зверя, выжидающего момент, чтобы наброситься. Я предложил выкинуть туда чемодан. Но Райан сказал, что мне не стоит беспокоиться, он сам разберется с ним.
Остаток ночи мы провели в Малибу, закатили большую групповуху – думаю, Белла решила, что мы заслужили вознаграждение. Мне хотелось проглотить чего-нибудь и заснуть надолго. Но после убийства я чувствовал себя неспокойно, у меня началась паранойя, я боялся оставить их одних, вдруг они начнут чего замышлять против меня. Когда траханье, наконец, закончилось, я лег, свернувшись калачиком. Я задумался о словах Пауэлла, которые он прошептал в залитой кровью машине. В морозильной камере. Что бы это значило? Возможно, он уже просто обезумел от боли и страха, и его слова не значили ничего. С другой стороны, если говорит умирающий, его словам трудно не поверить, они кажутся важными.
Райан съехал на следующий день, забрал наличку и «Бентли», он взял с собой меня, я ехал за ним на «Плимуте» к бунгало, которое он снял в Уэствуде. Милый дом в милом райончике, не слишком яркий, но вполне подходит среднему классу – одно из тех мест, где никто не станет задаваться вопросом, откуда у тебя деньги, если ты хорошо выглядишь. Я взял такси и вернулся в Малибу. Там я собрал вещи и уехал на «Мустанге». Райан велел мне исчезнуть до того, как копы позвонят Белле о том, что нашли ее отца – шныряющий неподалеку любовник вызовет слишком много подозрений, сказал он.
Когда я уезжал, Белла стояла, положив руку на дверь машины.
– Ты был очень храбрым, Джек.
– О да.
– Ты представить не можешь, как я рада освободиться от него.
– Райан никуда не делся. Он наверняка вернется, когда у него закончатся баксы.
– В нашем будущем его нет.
– Надеюсь.
Мы поцеловались, я завел машину. До того, как я тронулся в путь, Белла погладила мое лицо.
– Так жаль с тобой разлучаться. Я буду думать о тебе каждую минуту.
– И я тоже.
Глава тридцать шестая
Райан решил затихариться на восемь недель. На то, чтобы установить, что Пауэлла убили неизвестные, и закрыть дело с миллионом неразгаданных загадок, у полиции ушло четыре. Предположили, что на него напали, когда он пытался снять шлюху. Но Райан не хотел рисковать.
Время тянулось невыносимо медленно, финал всей истории мог оказаться трагичным. Сначала я боялся ареста, потом долгой разлуки с Беллой, ведь это могло положить конец нашим отношениям, и всем моим последним успехам. На работе я чувствовал себя неплохо, но свободное время стало просто невыносимым. Пытаясь хоть как-то подавить чувство страха, я стал приглашать Лорн к себе в Уиллоу Глен. По крайней мере, теперь это было не так глупо, я полагал, что Белла не нагрянет ко мне на время «безопасного периода».
Лорн оставалась у меня четрыре ночи в неделю. Похоже, ей нравилось то, как мы проводили время. Думаю, она хотела усилить то чувство, что возникло между нами, хотела оказаться в таком месте, где мы сможем полностью открыться друг другу. Конечно, я не горел желанием играть в эту игру. Но иногда, обнимая ее перед сном, я поймал себя на мысли, что хотел бы от нее получать жилье, машины, и эфирное время. Тогда бы у меня было все.
Одинокими днями и ночами, в свободное от работы время, я бесцельно катался по Лос-Анджелесу. Думал, это поможет мне побороть свои страхи. Но не помогало. Как-то раз я почувствовал себя так мерзко, что остановился возле телефонной будки и позвонил Белле. Она сказала, что любит меня, и в красках описала, как хорошо нам будет вместе, когда все наладится, мне стало немного легче. Белла даже начала смотреть «двадцать восемь кадров», так сильно по мне скучала. Я тоже его смотрел, и шоу вгоняло меня в депрессию. Я посчитал, сколько времени мое лицо появлялось на экране во время получасовой телепередачи. Обычно не более четырех минут.
Один раз мы с Лорн выбрались потусить в клуб Дэна Эйкройда. Там я попросил ее сделать несколько фото на «Полароид»: я возле бара среди звезд киноиндустрии.
Той ночью я заперся в туалете и разглядывал фотографии. Искал ответ на вопрос, чем же «элитная порода» лучше меня. Но я не смог разгадать эту тайну. Поэтому перемешал новые фотографии с теми, что дал Райан, и принялся быстро перебирать их: вот я в нескольких футах от Вуди Харрелсона, вот мертвая девушка с ломом в заднице, вот мое лицо выглядывает из-за спины Оливера Стоуна, беседующего с каким-то режиссером из Новой Зеландии, а вот трахающиеся трупы с мешками на головах. В ярких фотографиях скрывалось нечто мне очень близкое. Но что именно? Возможно, я уже это смутно понимал, но никак не мог полностью осознать.